— О, ваше сиятельство…
— О нашей сегодняшней беседе не должна знать ни одна живая душа. Я не стращаю тебя смертной казнью, до этого не дойдет. Я тебя просто… — Холеная короткопалая кисть вдруг взметнулась из оборок манжета, и Александр поспешно кивнул, сделав непроизвольно глотательное движение.
— Куда и когда ехать, ваше сиятельство?
— Куда — знать тебе не надобно. За тобой придут. Поедешь с поручиком лейб-кирасирского полка… — Лесток помедлил, словно раздумывая, стоит или нет называть фамилию.
— С поручиком… — не удержавшись, подсказал Александр.
— Бергером.
Австерия уже работала. А может, она и не закрывалась на ночь, готовая выдать по первому требованию вина, колоду карт и дымящуюся трубку.
— За австерией по правую руку от набережной, — шептал Александр, — двухэтажный дом немца Штоса. Окна на втором этаже, выходят в палисад. Внизу ставни закрыты, все спят. Только бы он был дома…
Заспанная служанка быстро открыла дверь и, не удивляясь, не задавая вопросов, провела Александра на второй этаж. Дверь в комнаты Лядащева оказалась незапертой.
— Проснитесь, Василий Федорович! Проснитесь, умоляю вас. Я пришел, чтобы отдать вам в руки судьбу мою и жизнь. Мне надо понять, удача ли прискакала ко мне на арабском коне, или беда стучится в дверь. Да не смотрите так удивленно! Меня вызвал к себе Лесток. Я не могу рассказать, о чем он со мной говорил. «Под страхом смертной казни» — так говорят в Тайной канцелярии. Но мне нужна ваша помощь. Я пешка в чьей-то игре. Но я должен понять, что творится вокруг. В чем обвиняют Лопухиных? За что взяли Бестужеву? Какое отношение к заговору имеет дочь ее Анастасия? Вы знаете все, недаром я встретил вас в доме графа Путятина.
— Тебе Лесток дал поручение?
— Я этого не говорил, — поспешно отозвался Александр.
— А иначе зачем бы ты прибежал ко мне в такую рань? — Лядащев зевнул, поскреб пятерней подбородок и сел, опустив ноги на пол. Только сейчас Александр заметил, что Лядащев спал не раздеваясь. Пышный парик примялся с одной стороны. Скомканный камзол заменял подушку, и на правой щеке отпечатался причудливый узор золотого шитья. — Пили мы вчера у Ягупова. О-ой! — Лядащев опять глубоко, со стоном зевнул. — Ненавижу это занятие, да отказаться нельзя — обида на всю жизнь. Домой меня чуть живого привезли. Кто — не помню.
— Василий Федорович, выслушайте меня. Я не пришел бы к вам, если бы дело касалось меня одного. Но все складывается так, словно я помогаю следствию поймать ее.
— Кого поймать? Говори толком.
— Вы же читали опросные листы. — Голос Александра прозвучал умоляюще. Ему очень хотелось, чтобы Лядащев сам догадался, о ком идет речь. Но тот ничего не хотел домысливать сам.