— Да очнись ты! — старушка тронула его за плечо. — Софью повезли в Вознесенский монастырь, а оттуда в скит на озеро. Ей в миру жить нельзя. Она матерью покойной монастырю завещана со всем богатством.
— Да разве она вещь? Как ее можно завещать?
— Молод ты судить об этом. Матушка Софьина жила в мире горнем. Глаза у нее были беспамятные. Скоромного не ела даже по праздникам. А уж как молилась! Так молиться не только киноватки, но и великосхимницы не умели. Стоит с крестом и свечой в руке и ничего не видит, кроме лика святого. Свеча толстая, четыре часа горит. Я однажды крест после молитвы из ее рук приняла и уронила, грешница. Крест от свечи раскалился, как огненный, а она и не заметила, что ладони в волдырях. Обет монашеский потому не приняла, что дочь при ней жила, Софьюшка. Да и мужа она ждала.
— Откуда ждала?
— Из Сибири. Откуда еще? Отец Софьи богатый болярин был, да… — старушка сделала неопределенный жест рукой, — был «противу двух первых пунктов».
Кто не знал этих страшных слов — государев преступник, значит, подрыватель устоев державы, супостат, значит, пошедший противу двух первых пунктов государева указа.
Странно было слышать эти слова из уст странницы, но столь многим виновным и безвинным ставилось в упрек пренебрежение к «двум первым пунктам», что слова эти вошли в обиход.
— Был человек, и не стало, — продолжала старушка тихим голосом. — Ждала она мужа, жила при монастыре тайно, а как ждать перестала, так и померла.
— Софью спасать надо, — страстно сказал Алеша. — Нельзя человека насильно в монастырь заключать. Помоги мне ее найти, сделай доброе дело!
— А кому — доброе? — Старушка внимательно всмотрелась в Алешу. — Ты скажешь — любовь…
— Любовь? — Он опять покраснел. — Я и не думал об этом.
— От любви добра не жди. — Она мелко затрясла головой. — Любовь — это морока, муки, смятение души. А в монастыре — тихо… Мать Леонидия — святой человек. Она Софью любит, не обидит. Привыкнет наша голубка и будет жить светло и праведно.
— Софья-то привыкнет? Она скорее руки на себя наложит. Пойми, не могу я ее бросить. Не будет мне покоя.
— Зачем девушку в Кронштадт звал? Разве ей там место?
— Видно, плохо звал, — вздохнул Алеша.
— Софью надо было к матушке своей вести, — вдруг сказала старушка проникновенно. — У тебя где матушка живет?
Алеша назвал родную деревню.
— В какой волости, говоришь? — переспросила старушка. — Видно, Бог вам помогает. Микешин скит тоже в той стороне.
— Микешин скит? Так Софью туда повезут?
— Слушай и запоминай. Путь туда долгий.