Бондарь перенаправляет наше внимание на таймеры, которые отсчитывают время. У Лефа осталось тридцать четыре секунды. Его лицо сверхсосредоточено, в то время как он берет в руки кусачки, а черные волосы стоят дыбом, ведь он продолжает работать потными руками. За первую минуту он ничего не сделал, кроме как исследовал работу Восемь. Наблюдать за ним − не самая захватывающая вещь, плюс ко всему в комнате ужасно душно (у Бондаря всегда душно), поэтому мне трудно бодрствовать.
Я не очень хорошо вижу работу Восемь, ведь все мы стоим далеко позади, для того чтобы дать Лефу достаточно света. Но то, что мне удается разглядеть, выше всех похвал. Молча, я сравниваю работу Восемь, с различными схемами, которые мы изучали. И радуюсь, что я не на месте Лефа.
Затем телефон Бондаря гудит, нарушая жаркую тишину. Мы все подпрыгиваем, в том числе и Леф. Его рука дергается вместе с кусачками и синий провод рвется. Устройство мигает красным цветом, и Восемь ликует. Леф мертв. Она побеждает.
Леф бросает кусачки.
− Это не справедливо. Я не собирался отрезать. Я просто испугался.
Бондарь смотрит на него.
– Испуганный значит мертвый. Здесь нет места для испуга, – пока Леф продолжает ворчать, а Восемь продолжает злорадствовать, Бондарь проверяет свое сообщение. Он ругается на украинском и кладет трубку. − Семь, ты должна пойти в офис Мэлоуна.
Продвигаясь вперед с остальными, чтобы проверить бомбу Восемь, я поднимаю шокированный взгляд.
− Что? Сейчас?
Мэлоун? Я?
Урок не закончится еще минут двадцать. Пять должна попытаться разоружить мою бомбу следующей.
− Сейчас. Мы поработаем над твоей завтра, – голос не кажется радостным. Бондарь ненавидит перебои на уроках, убежденный, что его предмет требует большей концентрации, чем все остальное, что мы делаем.
Конечно, все наши инструкторы так думают, и это довольно раздражающе.
Я сохраняю нейтральное выражение лица, пока выхожу из комнаты, но желудок тут же связывает себя в узлы. Один ободряюще пожимает мою руку, и я посылаю ему улыбку, которая должна была скрыть мое нервозное состояние. Но невозможно что-либо скрыть от Первого. Нет сомнений, что именно поэтому он пытался успокоить меня.
Это не помогает. Почему из всех людей Мэлоун хочет видеть именно меня? Это не нормально. Мне это не нравится.
По крайней мере, у меня есть достаточно времени, чтобы прийти в себя, пока я направляюсь в сторону его офиса. Лагерь, который, все считают комплексом «Красная Зона», расположен как колесо с главным административным зданием в центре. На севере, прямо через дорогу от здания академии, находятся лаборатории. На западе находятся отделы хранения. А на востоке − жилые помещения и тренировочные поля. Весь периметр − это безопасность сверх безопасности. Даже я не знаю, половину систем, и даже я − при всей моей подготовке − убеждена, что попытка прорваться внутрь или наружу − самоубийство.