Выплёскиваю из себя накопившуюся ярость и машинально подхватив со стола рюмку опрокидываю содержимое в себя. — Ух, а крепкий-то какой! Чуть ли не слёзы из глаз брызнули, а жгучий-то! М-м-м, а ничё так, годный коньяк, дальше-то мягонько пошёл. Отставив рюмку в сторону, беру чашку с кофе, делаю маленький глоток и счастливо зажмурившись откидываюсь на спинку стула. Меня охватывает лёгкая эйфория.
Эх, сейчас бы мне ещё «гавану» для полного счастья и катись оно всё к Чёрту! Не, так-то я не курю, но «в той» жизни иногда бывало, что накатывало на меня желание под хороший алкоголь и настроение, такую же хорошую сигару неспешно раскурить и пару-тройку затяжек сделать. Эх, мечты... Из мечтаний меня выводит жестяное дребезжание выпавшей из маминых рук коробки с чаем.
— Миша! Это же КОНЬЯК! Тебе ещё рано пить такие напитки! — драматическому шёпоту моей мамы позавидовала бы любая прима из ведущих театров мира. Открываю глаза и сделав рукой пренебрежительный взмах произношу: — Да что мне со стопки-то будет? Шо слону дробина. — я спрыгиваю со стула и поднимаю с пола упавшую коробку. Слава богу хоть не раскрылась и чай не рассыпался. Хороший чай стоит дорого, так что его беречь надо.
Достаю из кармана носовой платок и начинаю сосредоточенно протирать жестянку от пыли. Ух ты, какая интересная картинка на коробке, что-то я раньше не обращал на неё внимания. Начинаю внимательно разглядывать картинку с грузином в национальном костюме и с кинжалом на поясе на фоне чайных кустов. Мне становится смешно, он что, прямо в своей чохе чайные листья собирает? Или у них вроде бы женщины сбором чайных листьев занимаются? От интересного занятия меня отвлекает встревоженный голос мамы:
— Миша, шо с тобой, чему ты так улыбаешься?
— Эсфирь Самуиловна, похоже, что наш Миша наклюкался! — насмешливая реплика Менделя меня возмущает до глубины души. — Кто наклюкался? Я наклюкался? Да что мне с писярика коньяка будет-то? Вот если бы я рома или вискаря бутыль жахнул, тогда да! — я кладу коробку с чаем на стол и раскинув руки как крылья становлюсь на половицу. — Вот, наблюдайте! — уверенно делаю первый шаг, но на втором шаге половица коварно изгибается в сторону, и я промахиваюсь мимо неё.
Чёрт! Чёта у нас пол не ровный какой-то! И качается. Это что, землетрясение что ли? Надо срочно бежать на улицу, чтоб крышей не придавило! Я разворачиваюсь в сторону двери, но попадаю в мамины руки и крепко к ней прижимаюсь. Уф! И не трясёт ничего и не качается, только спать сильно хочется. Я широко зеваю и уже сквозь полудрёму чувствую, как меня ведут к кровати, раздевают и укладывают спать.