А за все явные и мнимые грехи и огрехи советской авиации в первые дни войны ответили Павел Рычагов и Яков Смушкевич. Лётчики-герои, прошедшие Испанию, Хасан и Халхин-Гол, воевавшие в «зимней» советско-финской войне и вложившие немало сил в становление и модернизацию ВВС, были объявлены врагами народа и расстреляны как военные заговорщики. Вместе с ними были расстреляны и менее именитые, но от этого не менее опытные командиры авиаполков и авиадивизий «не оправдавшие доверия». И вот эту историю, если очень сильно постараться я изменить могу. И моё обучение в консерватории в этом моём старании должно было сыграть важную если не решающую роль.
***
Моё поступление на музыкальный факультет муздрамина обычным назвать было нельзя. Всё-таки школьного, да и вообще какого-либо музыкального образования у меня не было. Но у меня был козырь в рукаве, который я, уже не сомневаясь ни в чём, был готов пустить в ход в любой момент. Этим козырем было моё хорошее знание популярных песен как советских, так и зарубежных. Не скажу, чтоб тема плагиата меня совсем не волновала. Но я убедил себя, что ввиду грядущих событий я имею право, как наследник, использовать своё знание по своему усмотрению если он пойдёт в конечном итоге на пользу моей стране.
Да, воровать нехорошо, но я не просил, чтоб меня оставили в живых и сюда закинули. Похоронили бы меня «там» да и дело с концом. А раз случилось так, что я здесь и живой, а память мне не изменила, то и в поддавки с судьбой играть не намерен. Прежние мои навыки остались со мной, хотя большей частью они пока находятся только в моём сознании, но если мне удастся адаптировать их в этой реальности, то и «читерить» буду не испытывая ни малейших моральных терзаний.
— Так Вы, Пётр Соломонович утверждаете, что вот этот мальчик станет великим композитором? — черноволосый и кудрявый, с насмешливым выражением на лице с крупными чертами, молодой мужчина с интересом разглядывает скромного меня. Я стою, смущённо потупив взгляд и чуть прикусив губу. Надо же было мне вчера так встрять в неприятность, да ещё с кем! С самим Григорием Арнольдовичем... Правда, когда я его почти что сбил с ног, то и не подозревал, что мужчина, так некстати появившийся на моём пути, окажется самим товарищем Столяровым. Профессором и ректором этого самого музыкального института, в который сейчас и собираюсь поступать. А всё Додик виноват! Вот нефиг было меня женихом дразнить и Соню доводить до белого каления.
Мы возвращались с пляжа Ланжерона, где провели весь день, а перед возвращением домой меня ещё потащили смотреть памятник Дюку де Ришелье и Потёмкинскую лестницу. Ага, как говорится «бешеной собаке семь вёрст не крюк». Откуда только силы взялись, но и с лестницы, и на лестницу мы спускались и поднимались наперегонки. А домой возвращались мимо театра оперы и балета. Вот там-то дурачась и шутя я погнался за Додиком и неожиданно для себя врезался в невесть откуда взявшегося на моём пути мужчину. В последний момент я попробовал притормозить, но куда там!