Я иду по коридору, а за спиной продолжает бушевать приезжий партиец. Похоже, что о толерантности и политкорректности в этом мире ещё и не слышали. Что-то я всё-таки не очень-то разбираюсь в нынешнем времени. Вот, товарищи явно приехали «снимать» Столярова, почти четыре часа исправно воду в ступе толкли, но стоило только дать небольшой толчок в правильном направлении, и ситуация кардинально изменилась.
Видимо всё-таки в это время люди не настолько циничны и прагматичны как в моё. Есть в них что-то наивное, светлое... есть вера в добро. В то как они сами это добро понимают. И есть вера в справедливость и в то, что они сами и являются носителями этой справедливости. Ох, и не завидую я этим незадачливым интриганам, что «в праведном гневе» поливали грязью меня и Григория Арнольдовича и вдруг в одночасье сами стали «контриками». В эти времена ярлыки клеятся быстро, а решения принимаются ещё быстрей...
***
Тот осенний приезд комиссии «по душу» Григория Арнольдовича в итоге не только укрепил его позиции и заставил умолкнуть недоброжелателей, но и для меня принёс некоторые приятные изменения. Во-первых, на меня «махнули рукой». Поняв, что я просто физически, на подсознательном уровне, не могу соответствовать канонам классического исполнительского мастерства, принятого в это время, педагоги приняли «соломоново» решение:
— Не стоит переучивать, это бесполезная трата времени. Подождём и посмотрим, что из этого мальчика в конце концов получится.
Видимо на это решение повлияла приватная беседа между Столяровым и Мигальским в день работы «комиссии», в которой оба профессора обсудили «некоторые странности» в поведении одного их общего юного знакомого. О самой беседе я узнал по намёкам от мамы, а она в свою очередь от случайно проговорившегося ей Семёна Марковича, присутствующего при том разговоре в качестве консультанта. Такой вот «испорченный телефон» получился.
Но видимо намёки Семёна Марковича и Боруха Израилевича на моё не совсем понятное детство и связанную с ним тайну моего обучения, заронили в голове ректора «смутные сомненья», что со мной «что-то не всё чисто». И теперь над моей головой висит такой же плакатик, только виртуальный, что и над неумелым тапёром в салуне: — «Не стреляйте в музыканта — он играет как умеет».
Во-вторых, неожиданно выросла моя «популярность». Год назад после моего знакомства с роднёй мамы обо мне впервые услышали не только на Молдаванке, но и в её ближайших окрестностях. Тем более, что интерес к моей персоне подогревали смутные слухи о якобы щедром «подарке» от деловых людей. Точных деталей, за что был тот «подарок», никто так и не узнал, но мой новенький аккордеон эти слухи вроде как бы подтверждал. А нежелание «причастных» говорить на эту тему, только подогревало ко мне интерес и порождало массу домыслов. О самых нелепых слухах мне со смехом рассказывали Арик с Додиком.