Но уже первый месяц моих занятий в институте показал, что лёгкой прогулки к музыкальному Олимпу не ожидается. Педагоги, обнаружив зияющие пробелы в моих знаниях тут же начали «затыкать дыры» и давать мне дополнительные занятия, назначая для этого своих аспирантов и ассистентов, что конечно же особой любви ко мне со стороны последних не вызвало. Теперь мой «рабочий день» начинался в восемь утра и заканчивался в девять вечера.
Я записал в дневник и изучил почти наизусть расписание всех классов и аудиторий консерватории, чтоб знать когда и где можно будет внеурочно встретиться с «дополнительными» педагогами или найти свободную кассу незанятый рояль. Я приходил первым и уходил почти последним, все сторожа консерватории стали моими добрыми знакомыми. К новому году нагрузки достигли своей «пиковой мощности» и понимая, что могу не выдержать и «перегореть», решился поговорить с Григорием Арнольдовичем. Но разговора, как такового, не произошло. Выслушав мои сетования на чрезмерные нагрузки, ректор помолчал, а потом огорошил меня вопросом:
— Миша, вот скажи, только честно, ты кто такой и откуда? В то, что ты чья-то реинкарнация из прошлого я не верю. Теория, конечно, не новая, но мы бы тогда уже приблизительно знали бы по твоей музыке из какого ты века. Но твоя музыка — это не музыка прошлого. Поверь, мы тщательно изучили всё что ты уже успел насочинять. В том числе и то, что исполняется на свадьбах и днях рождения.
— В прошлом этого не было, в настоящем этого нет, а твоя неспособность воспринять сегодняшнюю музыку меня озадачивает и настораживает. Конечно, я читал роман «Машина времени», но не думаю, что Герберт Уэллс действительно побывал в будущем и оставил там прототип своей машины. Да и ты, Миша, на Морлока или Элоя совершенно не похож. — пристально посмотрев в мои глаза, Григорий Арнольдович задумчиво произнёс:
— Возможно, ты действительно из будущего или просто настолько одарённый, что мне этого не понять. Но твои сегодняшние исполнительские умения и навыки совершенно не соответствуют тому потенциалу, что в тебя заложен. Мы, твои преподаватели, это видим, так что терпи. За пять лет ты должен пройти тот же путь, что другие проходят за десять-пятнадцать. Кстати! А почему ты не исполняешь свою эстрадную музыку в консерватории? Конечно, это идёт немного в разрез с традициями академического образования, но думаю, что исполнять некоторые вещи тебе можно разрешить. Я же вижу, что тебе это нравится даже больше, чем классика, хотя я, конечно, от этого не в восторге.
— Всё Миша, иди, мне ещё работать надо, но мои слова об эстраде не забывай. Кстати, вот тебе и ещё задание, запиши и принеси мне партитуры всех своих песен в том числе и фривольных, да-да о них я тоже знаю. Я хочу посмотреть, что у тебя получается и что можно будет сделать с этой музыкой. Так что начинай помаленьку записывать. И последнее. Всё-таки нагрузки у тебя действительно великоваты, поэтому прекрати свои выступления на публике. Можешь сказать своей маме, что это я тебе запретил.