Вольтер (Акимова) - страница 108
В главе «Лета, осени, зимы…» я еще вернусь к этой книге. Сейчас же скажу о том, как высоко ценил ее Фридрих II в начале 40-х годов. Король прусский писал Вольтеру из военного лагеря в Силезии: «Я теперь читаю, или, вернее, проглатываю, Ваш «Век Людовика Великого». Если Вы меня любите, то пришлите мне продолжение. Это чтение — мое единственное утешение, моя отрада, мое отдохновение». Получив продолжение, он восторгался еще больше: «Я не встречал лучшего стиля. Читаю каждый кусок по два, по три раза, до такой степени мне это произведение нравится… Каждая строчка выдержанна, все сочинение наполнено прекрасными рассуждениями, ни одной неверной мысли, ничего наивного и притом — полное беспристрастие…» Потом изменится Фридрих II, пойдет дальше Вольтер, и «Век Людовика XIV» станет едва ли не главной причиной их ссоры.
Эта книга написана просветителем. Если одни главные недостатки Людовика XIV — чрезмерное чувство собственного достоинства (позже Вольтер восстанет против его самообожествления и обожествления его другими), военное тщеславие — автор считает доведенными до крайности чисто французскими добродетелями, то религиозную нетерпимость короля-солнца автор объясняет небрежным воспитанием, им полученным. Если бы, говорится в другом месте, Людовик XIV умел как следует читать, он не отменил бы Нантского эдикта. Но отчего же его не научили как следует читать? Сперва Вольтер полагал, что тем больше чести делает королю, что при собственном недостаточном образовании он поощрял науки и искусства и покровительствовал ученым и писателям. Потом, как мы уже знаем, историк перестал придавать этому такое решающее значение.
То, что король-солнце вел слишком много войн, Вольтер осудил сразу и не только картинно, но и со смешанным чувством сострадания и негодования описал сражения и их чудовищные последствия. Его попытка оправдать воинственного монарха неубедительна: «Если бы король был очевидцем всех этих ужасов, он бы сам тушил огонь».
Преследования, которым подвергались протестанты после отмены Нантского эдикта, изображены с истинно реалистической беспощадностью. Веротерпимость, доказывает Вольтер, разумна даже из экономических соображений.
Он старается субъективно оправдать Людовика XIV, представив его человеком, убежденным в правоте своего дела, а главными виновниками бессмысленной жестокости — исполнителей королевских предначертаний. Отдает дань вере в значение доброй воли монарха просвещенного хотя бы в том смысле, что, не будучи лично просвещенным, как Фридрих II, он способствовал просвещению. Но что эго меняет в оценке царствования, особенно конца его, которое сам Вольтер, работая над книгой и перерабатывая ее, все менее и менее считает великим?