сидя за столом богов…» (перевод, увы, прозаический, мой. —
А. А.).Герцогу Вандомскому юноша пишет: «Привет Вам, самому любезному из принцев, из Сюлли, от аббата Куртена и незначительнейшего поэта…»
В его ранних стихах видны уже уроки гениального насмешника над ханжеством, Рабле, хотя тогда его считали только забавником, не причисляя к высокой литературе, и других жизнелюбцев из кружка Маргариты Наваррской, уроки скептиков Монтеня и Бейля. Эти уроки смелой французской мысли XVI и XVII столетий Франсуа Мари получил в обществе «Тампль». Но надо было уметь ими воспользоваться! Еще в коллеже познакомился он с жизнерадостной моралью наслаждения этичных философов Эпикура и Лукреция. Теперь она тоже оплодотворяет его стихи.
Противопоставить земное небесному требовало время, его новые силы. Он сам был этой новой силой.
Но писать стихи, хотя он и сочиняет их, как поет птица, Франсуа Мари мало. Он еще хочет стихами и прославиться. Случай предоставляется вскоре после его возвращения из Гааги. Академия объявляет поэтический конкурс.
Он представил благонамереннейшую «Оду на обет Людовика XIII». Такого рода поэтическое притворство автору не впервой. Еще в коллеже, когда за очередную нечестивую выходку воспитаннику Аруэ грозило исключение (как раз тогда отец Леже предсказал, что он станет знаменем и главой французских деистов), Франсуа Мари перевел на французский с латыни две религиозные оды своих воспитателей, причем так искусно, что вызвал у авторов слезы умиления. Этим, так же как и безупречным поведением и усердными молитвами, столь же лицемерными, он и спасся от исключения.
Премию присудили не Аруэ, но некоему аббату, которому покровительствовал де Ламот Удар, известный поэт, еще больше прославившийся как участник спора о древних и новых писателях. Не помогло и то, что Франсуа Мари просил отзыва на свою оду у Жана Батиста Руссо. Тот ответил весьма сурово, что ни Корнель, ни Расин, ни Депрео не писали для премии.
Раз так, побоку Академию! Поэт осмеивает ее в сатирической поэме «Трясина». Мадам Дюнуайе, простив ему попытку увезти дочь, издает поэму в Гааге. Автору грозят неприятности, и отец отправляет его в имение маркиза Луи де Комартена. Старик рассказывает гостю о Людовике XIV, при дворе которого служил, и о Генрихе IV. Это пригодится потом Вольтеру.
ГЛАВА 5
СТИХИ ПРИВОДЯТ В БАСТИЛИЮ
Наступает и 1715 год, поистине исторический. Кончается «век Людовика XIV». Его сменяет знаменитое регентство, преддверие, даже начало «века Вольтера». То, что Франсуа Мари Аруэ примет эту фамилию после заключения в Бастилию, тоже исторически не случайное, своеобразное пересечение судеб принца и поэта, напрасно считавшего себя равным принцу. Он-то герцога Орлеанского отправить в тюрьму не мог…