Разумеется, не успокаивались и враги, старые и новые. Большим потрясением оказалась ссора с мадам Дени и отъезд ее на два года в Париж, о чем будет дальше рассказано подробно.
Но судьбы человечества и родины, как никогда, занимают Вольтера гораздо больше, чем превратности и шероховатости собственной жизни. Он чувствует приближение революционных потрясений. Пророчески звучит это место из его письма герцогу де Шевелену еще от 2 апреля 1764 года: «Все, что происходит вокруг меня, бросает зерна революции, которая наступит неминуемо, но я вряд ли буду ее свидетелем. Французы всегда достигают своей цели поздно, но когда-нибудь они все-таки достигнут ее. Свет распространяется все больше и больше: вспышка произойдет при первом удобном случае, и тогда начнется страшная сумятица. Счастлив тот, кто молод, он еще увидит прекрасные вещи».
Это, может быть, самое прямое высказывание Вольтера, свидетельствующее о том, что в 60-х годах он не только предвидит революцию, но и мечтает о ней. Но оно не единично и не случайно. А вместе с тем настораживают слова «страшная сумятица», стоящие рядом с «прекрасными вещами», которые увидит тот, кто еще молод.
Действительно ли он хотел вооруженного восстания народа или скорее опасался его? Великой французской революции, до которой он не дожил, предшествовала одна Великая буржуазная революция — английская. Ее Вольтер изучал очень серьезно. И восторгался государственным, общественным, экономическим устройством Великобритании, плодом революции. Портативный «Философский словарь», где об этом очень много говорится, по сути дела, — продолжение в 1764 году «Философических писем» 1734-го. Но саму английскую революцию он с ужасом и содроганием называет «великим мятежом, когда царствовали холодное ожесточение и обдуманная кровожадность, когда меч был посредником в отношениях между людьми и эшафот ожидал побежденного».
Кромвель ужасает Вольтера «варварством» и «зверской дерзостью, которая все приносит в жертву своим взглядам», и в то же время привлекает силой характера, целеустремленностью.
Называя себя самого прежде умеренным, Вольтер уже в английских трагедиях 30-х годов выступил как тираноборец и, жалея Карла I как человека, признал справедливость приговора, ему вынесенного.
Особенно с тех пор, как он стал невенчанным королем в Ферне, Вольтер объективно содействовал подготовке общественной мысли Франции к Великой буржуазной революции 90-х годов.
Не он один ее предвидел. К середине XVIII века приближение революционной бури в обветшавшем королевстве было настолько очевидно, что ее неизбежность сознавали даже наиболее проницательные люди из верхов. Маркиз д’Аржансон уже в начале 50-х годов написал: «Нельзя побывать ни в одном доме, чтобы не услышать злословия по адресу короля и его правительства. Все сословия в равной мере недовольны. Все это горячий материал: возмущение может перейти в мятеж, а мятеж — в настоящую революцию».