Вольтер придает огромное значение появлению вдовы казненного в Париже и Версале. Того, что он сам представляет истину, справедливость, великодушие, для судей мало. Нужно, чтобы вмешались общественное мнение, публика, толпа, народ! Если парламент Тулузы осудил невинных под крики городской толпы: «Смерть Каласу!», то теперь, чтобы спасти то и тех, что и кого еще можно спасти, нужно добиться таких же криков парижан: «Реабилитируйте Каласа!», «Правосудие для семьи Кала-сов!» И, несомненно, парижане станут так кричать, если воочию увидят вдову казненного.
Благодаря своим влиятельным связям и неусыпной заботе Вольтер обеспечил ей теплый прием. Д’Аржантали превзошли в хлопотах самих себя. А программу действий диктовал он издалека. Нужно понимать, что для Вольтера речь шла не только о пересмотре одного несправедливого приговора, хотя и это было очень важно, но и о защите человека вообще от посягательств на его жизнь, свободу, на его право, по меньшей мере, знать, за что на них посягают.
И было бы неверно думать, что Вольтер начал защиту лишь после приведенного выше признания, что он знает об этом деле все и уверен в невинности Каласов, как в своем собственном существовании. Это можно заметить уже по дате распоряжения Ампу Кампу. И 16 августа 1762 года Вольтер инструктирует вдову: «Я предполагаю, что мадам Калас передаст мадам маркизе де Помпадур письмо, которое профессор Троншен написал ей больше месяца назад в защиту месье Каласа. Надеюсь, что есть такое же письмо к месье Кесне. Те, которые направляют мадам Калас в Париж, продиктуют Вам короткое и трогательное письмо месье Кесне (энциклопедист. — А. А.), и это будет иметь большой эффект. Было бы также весьма полезно, если бы Вы написали несколько слов герцогу до Виллару, старшему сокольничему Франции, в Версаль». Вольтер тут же советует Анне Розе и заручиться поддержкой месье де Николаи, президента Счетной палаты, родственника и младшего друга канцлера.
Через девять дней Вольтер снова пишет мадам Калас о хлопотах у первой фаворитки короля и других влиятельных лиц: «Говоря, что мадам де Помпадур не заинтересовалась этим делом, заблуждаются. Она не могла, не должна была действовать открыто. Но, бесспорно, была настолько задета чудовищным беззаконием, чтобы пустить в ход все посильные средства, притом не компрометируя себя. Вот почему мадам Калас может рассчитывать на ее поддержку». Предупреждает вдову, чтобы она не удивлялась, что «министр Флорентен не прочтет того, что ему представят, сразу на аудиенциях не читают, и что месье де Николаи не вернет листов процесса после их просмотра»…