Таким именно сочинением был «Трактат о терпимости», изданный, когда дело Каласа еще не было завершено, в 1763-м. Трактат запретили. Прошел год. Обстановка улучшилась. Вольтер, никогда не успокаиваясь и не останавливаясь, рассчитывает, что «Философский словарь», бьющий по той же цели, получит официальное разрешение.
Уловка не помогла. Привилегии не дали. «Философский словарь» вышел без нее. Не удивительно, что, нанося этот удар, Вольтер, отрицая свое авторство и настаивая на том, что это общий труд многих людей, к которому сам он никакого отношения не имеет, так усердно отдергивает руку.
Скрывая правду или делая вид, что скрывает, и от своих «ангелов-хранителей», д’Аржанталей, уверяет в письме от 14 июля 1764 года, что ему «приписывают «Философский словарь», которого он «никогда не писал», и, главное, просит «уверить в этом других». Еще более настойчиво просит о том же в письме мадам д’Аржанталь от 19 октября, горько жалуется. Ему семьдесят один год, он почти ослеп от Альп, а «эта клика фреронов, клика помпиньянов придумала, что я автор не знаю какого портативного словаря, где много цитат из отцов церкви и фантазий раввинов. В округе, где я живу, хорошо знают, что это сборник многих авторов, составленный бернским издателем, который наделал много абсурдных ошибок. Но двор не так хорошо осведомлен. Клевета приходит по почте, а правда — только в устных разговорах, и ей не столь легко заслужить хорошую репутацию».
Так как д’Аржантали живут в Фонтенбло, Вольтер уповает — правда найдет в них надежную опору, и с их помощью рассчитывает на милости герцога де Праслена.
От д’Аламбера он, разумеется, своего авторства не скрывал. Но конспиративно писал ему уже 16 июня 1764-го: «Я Вам говорил об этом маленьком отвратительном словаре, сочинении сатаны. Он создан прямо для Вас, когда Вам нечего будет делать. Будьте уверены, если бы я мог его раздобыть, Вы получили бы свои боеприпасы…»
Ответ д’Аламбера: «Читал, благодаря милости провидения, словарь сатаны. Мне это чтение принесло удовольствие всех чертей…»
Но 13 октября Вольтер писал уже так: «Я знаю, что в Париже немного его (портативного «Философского словаря». — А. А.) экземпляров и что они в руках отнюдь не сторонников книги». До сих пор Вольтеру удавалось этому препятствовать, но всегда препятствовать он не сможет.
К сожалению, он оказался прав. «Словарь» оказался в руках Омера Жоли де Флери и заслужил такую оценку прокурора: «Таинства, догмы, мораль, дисциплина, культ, истины религии, авторитет божественной и мирской власти — все это становится мишенью богохульствующего пера автора, который хвалится тем, что приравнивает себя к животным и низводит до них человечество…»