На публичных балах-маскарадах в зале Оперы он как бы установил всеобщее равенство, разрушив сословные перегородки. Не отождествляя себя с государством, регент содержал своих любовниц на собственный счет, не позволяя им вмешиваться в дела Франции, не назначал своим мало достойным друзьям, прозванным им «висельниками», пенсий, не предоставлял доходных должностей.
Недостатки «фанфарона порока» также исторически предопределили его избрание регентом. «Великому посту» конца прошлого царствования должна была быть противопоставлена «масленица», ханжеству — полная свобода нравов, лицемерной добродетели — откровенность разврата. Слухи о кровосмесительной связи Орлеанского с родной дочерью, герцогиней Беррийской, очевидно, были ложными, так же как то, что он отравил Людовика XIV. Однако они служили главными козырями противников регента, им верили многие современники, верил и Вольтер.
Между тем он сам своей дерзкой непочтительностью к вышестоящим, колкостью стиля, а главное, критицизмом, расходившимся широко от критики всех и всего на оргиях в Пале-Рояле — резиденции Орлеанского, обязан «нравам регентства», памятным всем, в то время как реформы регента и его поворот к реакции помнят одни историки. Первой ласточкой критической мысли просветителей оказались «Персидские письма» Монтескье (1722 г.), утверждавшие — мысль должна быть свободна, подчинена лишь законам природы, естественному праву, знаниям.
Сейчас же отношение Аруэ-младшего к герцогу Орлеанскому-младшему сложно и противоречиво, как сложно и противоречиво само регентство. Многим «за» противостоят много «против». Словно бы Франсуа Мари должен был считать — пришло его время» Началась новая жизнь в Париже, новая жизнь в «Тампле». Во главе стола за ужинами кружка теперь сидел его основатель, его верховный приор, хозяин дворца герцог Вандомской. А Франсуа Мари пользуется еще и большим успехам в тоже оживившихся парижских салонах. Не может же быть ему по душе и то, что запрещаемые при Людовике XIV брошюры и памфлеты, выводящие на чистую воду злоупотребления и язвы общественной жизни, теперь благодаря ослаблению гнета сыплются как из рога изобилия. В них, правда, не меньше нападок и на нравы регентства. А ослабление гнета не означает его упразднения. Франсуа Мари испытает это. Намеков на связь с дочерью регент не прощает.
Но и без того все не просто. «Против», повторяю, не Меньше, чем «за». Старая приятельница Франсуа Мари герцогиня дю Мен (или Менская) ненавидит регента: Он занял место, предназначенное ее мужу. Не слишком благосклонна к Орлеанскому и подруга Аруэ-младшего, Маршальша де Виллар.