Выручает, как всегда, неизменное средство — работа. Болезнь, неудачу, несчастье он даже в тюрьме искупает книгами, пером, свободой духа. Забывает все разочарования и невзгоды. Он создает… Казалось бы, даже нельзя предположить такой могучей страсти к работе у человека, который выглядит столь хрупким, болезненным и легкомысленным. Когда Франсуа Мари пишет, он тверд, упорен, даже упрям в своей несгибаемой воле, серьезен.
С ним обращаются строго. В камере нет бумаги, нет пера. Ну и что ж? Он пишет карандашом на полях и между строчками книг. Так была начата «Лига», которую потом под названием «Генриада» прочтет вся Европа. Он сочинял, засыпая на жесткой тюремной постели, просыпаясь, записывал. Если это не так, лжет в своих мемуарах комиссар полиции Эро. С ним не раз еще встретится Франсуа Мари Аруэ де Вольтер.
Между тем в Париже узника Бастилии не забыли. Вспоминали чаще всего, чтобы зло пророчить — он больше не увидит дневного света, его заточили в крепость пожизненно.
К счастью, слухи, сочетавшие жестокость и злорадство с лицемерными сожалениями, не оправдались. Покровителям поэта удалось добиться замены дальнейшего заключения короткой ссылкой. В снисходительности нельзя отказать и регенту. 11 апреля 1718 года, при первых лучах солнца, Франсуа Мари вышел из Бастилии.
Сохранилось — разумеется, не им написанное — письмо восьмилетнего Людовика XV коменданту тюрьмы де Бернавилю от 10 апреля 1718 года: «Я пишу Вам с ведома моего дяди герцога Орлеанского, регента, чтобы известить о моем распоряжении освободить сьера Аруэ, которого Вы по моему приказу содержите к моем замке, Бастилии… За это я прошу бога, чтобы воздал Вам…»
ГЛАВА 6
НАПИСАНО ВОЛЬТЕРОМ
Как Пушкин в Михайловском, Франсуа Мари Аруэ — тоже в деревне, где, может быть, и родился, под домашним арестом. Дом удобен: Шатене почти Париж. Но он все равно жалуется, то и дело хлопочет о разрешении хоть ненадолго съездить в столицу. И хлопоты отнюдь не безнадежны. Барон де Бретей, церемониймейстер, от которого разрешение зависит, — его добрый гений. Высокий дух сочетается в нем с редкостным великодушием. Вея семья де Бретей принадлежит к истинной элите общества. Шатенейский пленник просит дозволить ему провести в Париже три дня, барон щедро заменяет их восемью.
Зато чем благодарнее Франсуа Мари де Бретею, тем сильнее его неприязнь к собственному отцу. Добился-таки своего: стал тюремщиком сына! Пусть поэт не совсем справедлив, его нетрудно понять. После одиннадцати месяцев в Бастилии так хочется полной свободы! Отец же по-прежнему старается препятствовать его литературным занятиям.