Фуле раскрывает, кто был этот «незнакомый джентльмен» — ни больше ни меньше как английский король. Это вполне вероятно: в другом письме Вольтер с гордостью сообщает, что отказался от пенсии, предложенной королем и королевой. Значит, она была предложена, и, возможно, именно тогда. Но всего важнее, что отказался.
И тут же Вольтер пишет, что другой лондонец (тем правдоподобнее, что первый был король)прежде лишь однажды встреченный им в Париже, купец Эдвард Фолкнер, увез его в свой загородный дом. Там он прожил больше месяца скромно, безвестно и, предпочитая всем развлечениям дружбу, находил в этой жизни столько прелести, что почти не наведывался в столицу. После признания в любви самому Тьерьо Вольтер пишет о Фолкнере: «Искреннее и благородное отношение этого человека утешило меня и защитило от всех горечей бытия…»
Теперь уже в Лондон вернулись Болингброки. Они проявили большое сочувствие к несчастьям своего французского друга, предлагали ему все — свои деньги, свой дом… «Но я, — говорится в письме дальше, — от всего отказался, потому что они лорды, и все принимал от мистера Фолкнера, потому что он всего-навсего джентльмен». «Джентльмен» здесь, бесспорно, употреблено с акцентом не на обозначение сословия, хотя и это важно: лорды в общественной иерархии занимали место, несравненно более высокое, но на прямой смысл этого слова — «благородный Человек». Когда поэт Конгрив поблагодарил Вольтера за то, что посетил его — английского джентльмена, последовал ответ: «Я не пришел бы к вам, если бы вы были только английским джентльменом».
Признательность Вольтера человеку, от которого он принял помощь, была так велика, что вопреки всем правилам трагедия «Заира» посвящена купцу Эдварду Фолкнеру. Лишь потом тот стал кавалером, послом в Константинополе, секретарем герцога Нумберланда и министром почты.
Конечно, больше всего говорят о том, что увидел, узнал, услышал и понял Вольтер в Англии, сами «Философические письма», эта энциклопедия настоящего и прошлого страны. Книга поражает редкостной наблюдательностью автора, изобилует подробностями, которые, не боясь упрека в модернизации, можно назвать реалистическими, так же как остроумием, юмором, легкостью пера, полнотой и точностью информации. Но при всем том это не просто путевой дневник, даже литературный.
Книга и шире и уже непосредственных впечатлений автора. В ней не меньше, если не больше, сведений, почерпнутых из различных источников, и в нее вошли отнюдь не все его наблюдения и суждения. Вольтер отбирал и осмыслял то, что видел и слышал сам, и то, что брал из документов и исследований своих предшественников, подчиняя главной задаче — извлечь полезные уроки для своей родины. Это не склад, а арсенал, как потом метко назвали «Энциклопедию» Дидро и д’Аламбера.