Третья категория метафизики, она же категория философская, рассматриваемая Вольтером в его трактате, — свобода.
Пока его отношение к свободе еще очень шатко. К стройному детерминизму он придет лишь через тридцать лет. Теперь же он допускает лишь свободу воли, следуя английскому философу Шефтсбери. Сознание нами свободы — доказательство ее существования. Свобода — это обдуманная воля, она повелевает чувствами, борется со страстями и подчиняется разуму. Вольтер принимает положение Локка, ограничивающее свободу «возможностью делать то, что желаешь». Пример весьма наивен: «Я желаю ходить, так как понимаю пользу ходьбы и нахожу в ней удовольствие. Я свободен (то есть могу ходить), если я не калека и не заключенный».
Очень важно, что Вольтер в своем трактате отказывается от обязательной для метафизики вообще метафизики морали. Он заменяет ее моралью эмпиризма, целиком опирающейся на опыт. Нет ни абсолютного зла, ни абсолютного добра, ни врожденных нравственных законов. Вольтер соглашается с Шефтсбери в том, что добродетель — в сообразовании наших поступков с общим благом. Но опровергает другой пункт его перечня признаков добродетели. Как можно требовать от добродетели, чтобы она была послушанием закону? — спрашивает Вольтер.
Если стать на эту точку зрения, то добродетельным окажется главный прокурор, который приказал сжечь «Философические письма», и не добродетельным — писатель, сочинивший данную книгу во имя общественного блага.
Это уже выходило за пределы теоретических рассуждений, и не удивительно, что та же Эмилия, под чьим влиянием «Трактат» был начат, чего нельзя сказать про продолжение и конец, воспротивилась его изданию. Это было опасно и потому, что Вольтер еще решительнее, чем Шефтсбери, отвергал религиозные санкции.
ГЛАВА 3
МЕЖДУ ВЕРСАЛЕМ И ПОТСДАМОМ
В начале 1739-го Вольтер тяжело болел, и врачи запретили ему работать. Он, однако, предпочел иной рецепт. После четырех лет почти полного затворничества в Сире решил переменить обстановку.
Сделать это оказалось тем легче, что Эмилии нужно было продать дом в Париже и судебный процесс из-за наследства требовал присутствия ее с мужем в Брюсселе.
С тех пор Сире перестал быть постоянной резиденцией Вольтера и его подруги. В последующее десятилетие они чаще всего проводили там только лето.
В Брюсселе супруги дю Шатле и «друг семьи» обосновались обстоятельно: наняли дом и прожили там почти четыре года, пока тянулся мучительный процесс.
Вольтер деятельно помогал маркизе и маркизу своими юридическими познаниями и способностями. Но он и работал: не писать для него значило то же, что не дышать. Здесь был закончен «Магомет», переделаны две первые главы «Века Людовика XIV», некоторые старые произведения, начат гигантский труд «Опыт о нравах и духе народов».