— Решено тогда. Завтра встанем пораньше и отправимся к твоей бабушке. Только сначала заедем за подарками — как никак, на носу Новый год.
И подаркам бабушка тоже обрадуется — она у меня их очень любит!
* * *
— Пора вставать, малыш…
Именно от этих слов, произнесенных голосом Макара, и его теплых губ, прижавшихся к моей шее, я и проснулась.
В комнате царил полумрак — рассвет на улице только-только начал заниматься. А меня целовал Макар, и губы его спускались все ниже, потихонечку стягивая с меня одеяло.
— Черт, какая же ты соблазнительная, особенно когда спишь! — с досадой произнес Макар и выпрямился, натягивая на меня одеяло и укрывая то, что успел оголить. — Так и до греха недалеко, — с улыбкой закончил.
Прервался он раньше, чем я успела хоть как-то отреагировать. И правильно сделал, потому что в тот момент, когда окончательно проснулась, я готовилась дать ему решительный отпор с применением физической силы за посягательство на мое тело. Хорошо, что сознательность в нем проснулась раньше. Собственное томление я старательно не замечала, как и не думала о том, что его поцелуи были мне приятны.
— Вставай, малышка. Нас ждет быстрый завтрак и в путь… Ехать часа два…
Произнеся эту короткую речь, Макар не шелохнулся — так и продолжал сидеть на моей кровати и рассматривать меня сонную и лохматую. Даже неудобно стало — застеснялась что-то. Как-то не привыкла я видеть мужчин в момент пробуждения. Он-то уже был собран, причесан и умыт. И на губах его витала довольная улыбка, ему явно нравился мой такой вид. Ну или он его забавлял.
— Если ты уйдешь, я обязательно встану, — пришлось толсто намекнуть ему, чтобы убирался из моих покоев.
— Знала бы ты, как мне хочется остаться. Забраться к тебе под одеяло и заняться чем-нибудь поинтереснее поцелуев.
Лицо мое уже нешуточно пылало, потому что говоря все это, Макар склонялся надо мной, пока его губы не стали практически касаться моих. Рука же легла на талию, и мне казалось, что даже через одеяло я чувствую, какая она горячая.
— Макар…
Я хотела твердо попросить его выйти и дать мне одеться, но он опередил меня:
— Помолчи, ребенок! Это выше моих сил, — и прижался к моим губам.
И снова я не заметила, как обняла его за шею, притягивая к себе. И я хотела, чтобы он забрался ко мне под одеяло, чтобы все у нас случилось. Последняя мысль особенно напугала, потому что если это произойдет, то жить дальше мне станет намного сложнее.
— Ладно, малыш, я ухожу, хоть и больше всего мечтаю остаться, — серьезно проговорил Макар.
Сейчас он не улыбался, а глаза его пугающе блестели в утреннем полумраке.