В Резиданс — ведомства, бюро, конторы, посольства и банки, целые кварталы вилл богачей, отели, редакции газет, магазины. Улицы и площади здесь когда-то носили имена французских генералов и политиков. Теперь они называются в честь арабских городов и стран (Алжира, Туниса, Каира, Эр-Риада), лидеров Азии и Африки (Лумумбы, Сукарно) и марокканских султанов. Есть также площади Вашингтона и Линкольна, авеню Рузвельта. К Рузвельту марокканцы питают особые симпатии: встретившись с султаном Марокко в 1943 г., он поощрил его стремление к выходу из-под опеки Франции. Вообще названия улиц отражают интерес марокканцев к окружающему их миру. Даже маленький переулок может носить имя Лондона или Аккры.
В отличие от столичных жителей остального мира рабатцы тихи и неторопливы. Сначала мы заметили эти качества у Мухаммеда, приняв их за его личные свойства. Но, присмотревшись к его землякам, мы поняли, что все они стараются не спешить и не шуметь. Обитатель Рабата словно помнит постоянно, что в королевстве не одна столица, а несколько. А раз так — и кичиться вроде бы нечем, и суетиться незачем. Поэтому рабатец редко повысит голос, по улице пройдет степенно, часто останавливаясь для обстоятельной беседы со знакомыми или просто для детального осмотра витрин магазинов. И неважно, молод он или стар, вечером ему приятно посидеть в большой компании в кафе или маленьком ресторанчике. Так, за столиками, обычно выставленными прямо на тротуар, либо у стойки бара неспешно проходит время многих ценителей черного кофе, лимонада, но более всего — хорошо утоляющего жажду зеленого чая с мятой.
Поверхностному взгляду рабатец может показаться чуть ли не прохлаждающимся дачником, особенно в районе Агдал, то есть Сады. Это не главный, но очень большой массив в южной части города. Он сплошь застроен частными виллами, утопающими в садах. Здесь множество узких немощеных проулков, где машина легко застревает в песке или глине, которые после дождя нередко смешиваются в красновато-коричневую грязь. Из-за Агдала многие называют Рабат «большой деревней». Он действительно напоминает скорее дачное место за городом, чем часть города. Но Агдал — лишь одно из лиц Рабата. Он, как и отделенный от него широким озелененным проспектом Ан-Наср (Победа) квартал Оранж (Апельсин), был задуман и выстроен в свое время как место отдыха чиновников французского протектората. Немало французов живет здесь и сейчас. По марокканцев теперь гораздо больше.
Подъезжаем к одной из вилл Агдала и, миновав чугунную ограду, входим в роскошный сад. Запах цитрусовых забивает здесь все прочие запахи, хотя в саду много цветов и яблонь. Темнокожий садовник аккуратно подстригает газон на лужайке перед входом в дом. Завидев нас, прекращает свое кропотливое занятие и не спеша отправляется доложить хозяевам.