Появилось новое созвездие, которое и ознаменовало мою любовь к Алисе…
Да-да, именно такие романтические бредни лезли мне в голову, пока лежал рядом с Алисой и боролся с желанием прикоснуться к ней. И даже не прикоснуться, а овладеть ею.
Ради нее, вернее, того чтобы она как можно дольше оставалась рядом, я готов был прикидываться умирающим и не выздоравливать как можно дольше. По правде говоря, я уже чувствовал себя довольно сносно, и мне совсем необязательно было дни напролет валяться в постели. Но если перестану это делать, то Алиса решит, что в ее помощи я больше не нуждаюсь. Я же нуждался в ней всегда — каждую секунду. И когда она уходила я только тем и занимался, что думал о ней. Это было похоже на помешательство, но чертовски приятное помешательство, от которого не хотелось излечиваться.
Вот она, теплая и доступная лежит рядом, а я не смею ее коснуться. Сейчас не смею, но ночью не сдержался и пробрался под ее кофту — насладился упругостью и мягкостью груди, гладкостью живота. Она тогда заворочалась во сне и что-то пробормотала, и мне сразу же стало стыдно за свою вылазку. Почувствовал себя воришкой.
Мы не обсудили вопрос, где Алиса будет спать, но я почему-то думал, что она ляжет рядом, как и прошлой ночью. Никак не ожидал увидеть ее на креслах, свернувшуюся калачиком. Еще и возмущалась, когда нес ее в кровать. Строптивица. Но до чего же очаровательная!
На улице уже занимался рассвет, и чувствовал я себя гораздо более сносно, чем вчера. Горло почти не болело, температура если и держалась еще, то уже небольшая. Вполне могу порадовать свою принцессу чем-нибудь вкусным на завтрак. Например, жареной с грибами картошкой. Интересно, как она относится к грибам? Хотя, вряд ли есть кто-то, кто не любит шампиньоны.
Поцеловать Златовласку не решился — побоялся разбудить. Во сне она выглядела какой-то грустной и особенно ранимой. Даже хмурилась временами. Интересно, что ей снится, какие такие тяготы одолевают? Я разве что прижался губами к ее волосам, втягивая их запах, перед тем как аккуратно выбраться из постели.
Утренний душ взбодрил еще сильнее, и после него я чувствовал себя практически здоровым. Даже позвонил дяде, зная точно, что в это время он уже не спит. По его же рассказам, режим в санатории строгий — ранние подъем и отбой. И если первое дядю радовало, потому как по жизни он был жаворонком, то второе не очень — злило, что как малых детей их загоняют в кровать в такую рань.
— Как дела, сынок? Как чувствуешь себя? — поинтересовался дядя.
— Уже почти здоров. Собираюсь вот плотно позавтракать.