Владимир не появлялся, чему я тихо радовалась. Соорудив себе яичницу аж из четырех яиц на завтрак, я с рвением принялась за работу. Голову распирало от информации, и я торопливо ее записывала, не особо заботясь о стилистике, решив, что ее буду править при вычитке готового романа.
Не иначе, как Герман взял меня на поруки. Ровно в четыре часа, как и вчера, он пришел в неизменном мокром плаще и резиновых сапогах.
— Выглядишь лучше, — сказал с порога.
— И чувствую себя тоже.
Мне было так приятно, что он проявляет заботу, так хотелось верить, что нравлюсь ему хоть чуть-чуть, и так становилось неудобно от мысли, что он, возможно, читает мое настроение по выражению лица, что я резко смутилась и покраснела, отчего начала испытывать мучительную неловкость.
— Как переносишь затянувшееся ненастье? — поинтересовался Герман, протягивая мне объемный пакет.
— Немного тоскливо… А что тут? — я с удивлением вертела пакет в руках.
— Плащ и сапоги, как обещал, — улыбнулся он.
Честно говоря, обозревая запасы съестного сегодня, мне пришла в голову мысль, что яйца скоро закончатся, а на одних макаронах я долго не протяну. Плащ и сапоги были, как нельзя, кстати, правда, все равно слабо себе представляла, как можно передвигаться под таким дождем, даже если тебя не мочит?
— А ты не работаешь сегодня? — ляпнула я невпопад.
— В такую погоду кафе работает до обеда. Все равно никто не придет.
Об этом я не подумала. Зачем, тогда, вообще работать, если нет клиентов? Вопрос я задала вслух.
— Мы занимаемся внутренними делами — ремонтом, ревизией и всякими мелочами. А после обеда шеф распускает всех по домам.
Только тут я поняла, что Герман продолжает стоять на пороге, явно не собираясь проходить.
— Я вообще-то пришел позвать тебя к нам на ужин, — ответил он, отказываясь от приглашения пройти. — Приходи часам к семи. Все ж лучше, чем сидеть одной.
— Не удобно как-то… Что скажут твои родные?
Как я могу заявиться к нему домой? Что скажу его маме, здравствуйте, я Анфиса Маслова, которая запала на вашего сына, а заодно решила очаровать и вас?
— Мама сама и предложила пригласить тебя, — Герман с улыбкой смотрел на меня, изучая, видно, эмоции на моем лице. — Она говорит, что с соседями нужно дружить. Даже праздничное блюдо решила приготовить специально для тебя — утку с гречкой.
Я все еще колебалась, хотя чувствовала, как растет желание посмотреть, как он живет, познакомиться с его мамой.
— Короче, ждем тебя в семь. Не переживай и не сомневайся. Все нормально.
Герман ушел, а я разволновалась еще сильнее. Будто на смотрины иду, честное слово, ругала себя. Ну, пригласили в гости. Чего тут особенного? Тогда, почему я так волнуюсь? А потому, что боюсь не понравиться его маме. С каких это пор для меня это стало так важно? Страшно еще было оттого, что сама я росла без мамы и не знала, как это жить с мамой? Что если она заметит отсутствие женской руки в моем воспитании? У меня самый лучший папа в мире, но даже он не может заменить маму.