— Вчера, ближе к обеду.
— А сколько раз сбивала?
— Раз пять, наверное… Точно не помню.
Все это время Герман стоял в дверях спальни, не произнося ни слова, и внимательно смотрел на меня. Я старалась не обращать на него внимания, хотя не могла не видеть его боковым зрением.
— Столько таблеток! — Мать Германа укоризненно покачала головой. Потом наклонилась и достала из сумки, что принесла с собой, небольшой холщовый мешочек. — Гер, завари кипятком одну столовую ложку сбора, пожалуйста, — протянула она мешочек сыну.
Герман молча взял у нее мешок и скрылся за дверью. Мне стало немного легче без его пристального взгляда.
— Мы сейчас попробуем сбить температуру народными средствами, — продолжала говорить мать Германа. — У тебя, наверное, нет уксуса? — это был наполовину вопрос, а наполовину утверждение. Она достала из сумки маленькую бутылочку. — На всякий случай я прихватила с собой. Одну минутку, — она встала и скрылась вслед за сыном.
На какое-то время я осталась одна. Прислушалась, но из кухни не доносилось ни слова, кроме шуршания и звука льющейся воды. Мать с сыном не разговаривали, занимаясь каждый своим делом. Вскоре женщина вернулась, неся миску с жидкостью, резко пахнущей уксусом.
— Я сейчас оботру тебя уксусной водой и укрою простыней. Сначала будет немного прохладно, но потом привыкнешь. Температура только от этого должна снизиться на градус. А через десять минут подоспеет настойка, и ты выпьешь ее. Это отличное жаропонижающее средство. Я сама ее заготавливаю из трав.
Все это она говорила таким приятным спокойным голосом, как говорят добрые воспитатель в детском саду. При этом так ласково смотрела на меня уставшими, как у Германа глазами, что в груди что-то безотчетно защемило, и на глаза опять навернулись слезы.
— Снимешь сорочку? Я велела Герману оставаться на кухне, пока не позову.
Превозмогая сильный озноб, я откинула одеяло и стянула сорочку. Мама Германа действовала очень уверенно. Видно было, что подобные процедуры она проделывала ни раз за свою жизнь. Она смочила уксусной водой подмышечные, локтевые впадины, помазала под коленками, обтерла икры и шею. Самыми последними натерла ступни ног и укрыла меня простыней. Как саваном, пронеслась в голове шальная мысль. Я себя тут же мысленно отругала за глупость.
Через несколько минут вернулся Герман, неся в руках чашку с чем-то дымящимся. Мама тут же его отправила за еще одной чашкой, куда перелила часть жидкости, подула на нее, пока та немного не остыла.
— Вот. Выпей, — она протянула мне чашку. — Через несколько минут температура начнет спадать. Остальное я оставлю на тумбочке. Тут еще две дозы. Настойку можно пить и холодной, температуру все равно собьет. Как начнешь потеть, пусть Герман укроет тебя одеялом. Слышишь? — обратилась она к сыну. Тот только молча кивнул, продолжая буравить меня глазами. — Еще я оставлю мазь. Не нравится мне твой кашель, очень похоже на бронхит. Как только температура перестанет подниматься, будешь натирать на ночь грудь и заматывать чем-нибудь теплым. А еще вот микстура от кашля. Пей ее по десертной ложке три раза в день. — Она поставила на тумбочку баночку и бутылочку и встала с кровати. — Поправляйся. Я загляну завтра.