Мужчина слезает с коня. Он пытается привязать своё животное за сук, но на того словно неожиданно накатывает припадок бешенства. Зверь встаёт на дыбы и бьёт всадника тяжёлым копытом, но в последний момент Ларре удаётся увернуться. Резкий удар приходится не по груди, а лишь задевает плечо.
— Да что б тебя, — бормочет норт, пытаясь усмирить непокорную лошадь, но в ту словно нечистый вселился. Она рвётся от него прочь, с диким ржанием встречая протянутые к себе руки. — Тише, тише… — приговаривает Ларре, не теряя надежды успокоить одуревшее животное.
На коня будто накатил внезапный приступ острого страха. Кажется, словно он до панического ужаса боится своего хозяина, хотя тот своенравному зверю ничего дурного никогда не делал. Животное отшатывается от протянутой руки, чураясь её, словно вздёрнутой плети, и уходит в сторону. Обычно лошади так Лию боялись… Но не его. Что происходит?
Ларре постоянно мерещится присутствие волчицы. Ему чудится, что стоит обернуться, как мелькнёт рядом её чёрная, что тень, шерсть, покажутся, предупреждая, белые клыки и сверкнут в полумраке огненной вспышкой янтарные глаза.
И он неустанно думает, что случилось, если б он тоже мог надевать волчью шкуру. А северные леса так манят… Не меньше её. Словно он сам рождён среди снегов и льдов.
Конь отчаянно вырывается, но норту удаётся его удержать. Лишь когда человек отходит от него, животное начинает успокаиваться, хотя с непонятной тревогой по-прежнему глядит на всадника.
Взгляд Таррума неизменно направляется на север. Лошадь вдруг кажется ему слишком медлительной, неповоротливой, не способной бежать достаточно быстро. Так, чтобы опережать стремительный полёт сильного ветра…
Ему нужно не двигаться — мчаться. Туда, где властвуют всесильные стужа и холод.
Раздается странный, непонятный звук. Но Ларре не обращает на него внимания. Лишь потом он понимает, что то был шум рвущейся на нём дорожной одежды. Она клочьями обрывается и кусками падает на землю.
А в мыслях Ларре Таррума лишь одно слово — «Айсбенг».
И он сам замечает не сразу, как не ноги, а звериные лапы несут его туда. И всё равно недостаточно быстро…
Над пустошами проносится громкий вой одного-единственного волка и не встречает ответа.
* * *
Я вижу, как ко мне направляется Ворон. В его глазах мне мерещится предвкушение — неприятное и горькое для меня, но для дона — дурманяще-сладкое.
Вот и свиделись, предатель…
От него несёт ощущением собственного превосходства. Жаркой силой, текущей по жилам. А за духом уверенности прячется тень поистине звериного желания обладать, подчинить… Людям подобное чувство не ведомо. Волчья кровь, дикие мысли…