Затем я сделал три свертка, в которые завернул одеяла, брезент, коньяк, инструменты и прочие находки; спустил их с борта корабля один за другим; и за три раза перенес все это в свою пещеру до захода солнца. У меня даже осталось время перенести туда несколько больших кусков древесины, вероятно, обломки затонувших кораблей, валявшиеся на берегу. Из них я развел большой огонь, который осветил внутренность моего жилища и позволил мне устроиться поудобнее на ночь. Расстелить теплую постель из ковров и одеял, прикрепить брезент перед входом и приготовить превосходный ужин из кокосов, молока и небольшого количества коньяка — на это ушел у меня весь вечер. Когда мой костер начал догорать, я завернулся в одеяла, пробормотал короткую молитву об избавлении от опасности и укреплении духа и крепко заснул.
На следующее утро я проснулся с восходом солнца и сразу после завтрака отправился на поиски экипажа «Мэри-Джейн». Весь тот день я шел вдоль берега залива в северо-западном и западном направлении, время от времени останавливаясь, чтобы сложить небольшую пирамиду из камней, которая могла бы послужить меткой. Я вернулся в свою пещеру в сумерках, не заметив никаких признаков присутствия человека или человеческого жилья ни в одном направлении на протяжении, по меньшей мере, добрых двадцать миль. Я принес в пещеру еще немного дров и около половины бушеля мидий, которых нашел на низких скалах у моря. Я съел мидии сырыми на ужин и подумал, что это было самое вкусное блюдо, какое я когда-либо пробовал.
На следующий день, и еще раз на следующий, и еще много дней после этого я упорно продолжал свои поиски, двигаясь сначала на север, а затем на восток и юг, и не находил никаких следов своей команды. Куда бы я ни шел, я возводил пирамиды из камней вдоль берега и по краям утесов; раз или два я даже потрудился дотащить кусок сломанной мачты и обрывок рваной парусины до маленького мыса, и соорудить нечто вроде флагштока там, где, как я думал, его можно было бы заметить с моря или с берега. Я часто останавливался во время этих поисков, садился и проливал потоки горьких слез. По ночам я развлекался тем, что превращал скорлупу кокосов в чашки для питья, устраивал полки и придумывал для своей пещеры другие маленькие удобства. Я также ухитрился разнообразить свой рацион моллюсками, мидиями и иногда молодой черепахой, когда мне удавалось найти ее на пляже. Их я ел иногда вареными, а иногда жареными; а так как кокосовое молоко начало мне надоедать, я принес кожаное ведро с места крушения и обычно набирал себе свежей воды из источника примерно в полумиле от пещеры. Я также разыскал чайник, пару топориков, бушлат, немного пострадавший от сырости, две или три пары обуви, сундук, в котором сохранились невредимыми небольшие запасы сахара и специй, еще несколько ящиков вина и спиртных напитков и различные другие предметы, которые значительно способствовали моему комфорту. Я также нашел одну или две Библии, но они были так сильно испорчены, что в каждой можно было разобрать не более двадцати или тридцати листов. Поскольку, однако, они не были одинаковыми в каждой книге, я обнаружил, что у меня было от семидесяти до восьмидесяти читаемых листов — всего около ста пятидесяти пяти страниц, напечатанных двойными колонками; чтение которых оказалось для меня благословением в моем одиноком положении и придавало мне сил стойко переносить мои испытания; без них, наверное, я бы впал в полное отчаяние.