Эти бумаги я взял на себя смелость опубликовать.
Воспоминания профессора Хеннеберга
Мои родители жили в Дрездене, где я и родился вечером четвертого мая 1790 года.
Моя мать умерла через несколько часов после родов, и я был отправлен к няне на ферму в непосредственной близости от города. Не могу сказать, что у меня сохранились какие-либо отчетливые воспоминания о первых нескольких годах, положивших начало той нынешней жизни, какой я живу. Я был окружен вниманием и заботой. Я рос в полях, на солнце, словно молодое растение. Отец регулярно навещал меня каждое воскресенье и четверг, и я научился смотреть на фрау Шлейц как на свою мать. Когда мне исполнилось десять лет, меня перевели в большую государственную школу в Дрездене.
До этого времени я не получил никакого образования. Я был невежествен, как двухлетний ребенок. Поэтому я поступил в школу в тот период, в том возрасте, когда болезненно осознавал свою неполноценность по отношению к мальчикам значительно младше меня. Несомненно, мой отец поступил со мной очень несправедливо, не соизволив до того момента снабдить мой юный ум той интеллектуальной пищей, которая так же необходима для нашего умственного развития, как вино и мясо для нашей физической природы; но его можно было назвать эксцентричным фантазером, далеким от жизни. Одной из его любимых теорий была та, что раннее детство должно быть ограждено от тревог учебы и полностью посвящено приобретению телесного здоровья; что юность должна быть посвящена учебе; что зрелость должна пройти в действии; и что старость должна вкушать наслаждения отдыха. На эти четыре этапа он разделил бы жизни всего человечества, забыв, что между столь несхожими стадиями не может существовать гармонии или единства целей. Если бы он был абсолютным монархом, он заставил бы своих подданных подчиняться этому правилу. Но поскольку был всего лишь обычным немецким торговцем и обладал полным контролем только над одним существом в мире, он практиковал свою систему на мне.
В течение первых месяца или двух я сильно страдал. Я обнаружил, что учителя жалеют меня, а мальчики презирают. Последние исключили меня из своих занятий спортом и открыто высмеивали мое невежество. Когда я вставал, чтобы повторить свое задание, я запинался там, где пять минут назад мальчики младше меня читали вслух из Тацита и Геродота. Когда я попытался овладеть начатками арифметики, это было в классе, где наименее продвинутый ученик уже занимался постулатами Евклида.
Для такой гордой натуры, как моя, это состояние было невыносимо. Хотя иногда меня почти одолевали стыд и боль, я прилагал нечеловеческие усилия, чтобы наверстать потерянное время. И был вознагражден за свои усилия. Мои успехи были поразительны; и, хотя я все еще сильно отставал от остальных, скорость, с какой я овладел всем, что мне было задано изучить, и то, как часто я предвосхищал наставления учителей, стало маленьким чудом школы.