В этот промежуток времени однажды утром я получила короткую и официальную записку от герра Штольберга с просьбой о встрече. Я позволила ему войти, он вошел через несколько минут; и когда он вошел в мою маленькую гостиную, я заметила, что он выглядел бледным, и что в руке он держал письмо. Я встала и предложила ему сесть, но он пробормотал несколько неразборчивых слов, положил передо мной открытое письмо и начал нервно расхаживать взад и вперед по комнате.
Оно было написано по-французски и пришло от одного из его старых друзей, ныне директора Итальянской оперы в Париже. Ему требовалось первое сопрано — примадонна — чтобы начать сезон до приезда мадам Малибран из Лондона. Герр Штольберг упоминал обо мне в своих письмах; он чувствовал, что может рекомендовать меня своему другу; он просил его связаться со мной; он предложил восемь тысяч франков за сезон.
Комната поплыла у меня перед глазами. Я едва могла поверить в такую удачу. Я перечитала письмо несколько раз, прежде чем смогла вымолвить хоть слово.
— Фрейлейн Хоффман принимает предложение или отклоняет его? — спросил капеллан, внезапно остановившись передо мной.
— Принимаю! Принимаю с радостью. То есть, если…
Мысль о том, что Теодор может возразить против моего появления на сцене, внезапно промелькнула у меня в голове. Странное чувство нежелания произносить его имя заставило меня заколебаться и покраснеть.
Герр Штольберг сделал движение рукой, чтобы я продолжала.
— Мне нужен день, чтобы подумать, — сказала я, запинаясь.
— Не прошло и мгновения с тех пор, как вы приняли решение!
— Верно; но… но… — Я чувствовала, что это должно быть сказано, поэтому отвернулась. — Я должна учитывать желания других, кроме своих собственных, — ответила я. — Я должна сказать об этом…
— Барону фон Баххоффену! — тихо сказал капеллан. — О, фрейлейн Элис, если вы верите в мою дружбу, если она вам нужна, не упоминайте об этом письме барону до девяти часов сегодняшнего вечера. Это первая милость, о которой я прошу вас; я умоляю вас оказать ее!
Его голос был взволнованным, а речь — быстрой. Меня испугала его странная горячность.
— Обещайте мне, фрейлейн, обещайте мне!
Его взгляд был таким умоляющим и таким серьезным, что я сказала:
— Хорошо, я обещаю, но только до девяти часов вечера сегодня.
— Будьте здесь в готовности принять меня, — сказал капеллан тем же торопливым тоном, но еще тише, как будто боялся, что его подслушают. — Будьте здесь в шесть или семь часов. Я снова приду к вам. Я должен найти вас одну, и вы должны исполнять то, что я вам скажу, один час. Не говорите ни слова ни об этом, ни о письме до обещанного времени. Молчите. Прощайте!