Он сделал паузу, но я продолжала молчать. В тишине я слышала биение собственного сердца, но он не слышал его. Он продолжил.
— Я бы сказал три слова, мадемуазель, которые, должно быть, уже давно слишком ясно написаны на моем лице — слишком отчетливо слышны в моем голосе — слишком отчетливо видны в каждом моем жесте, чтобы нуждаться в более явном признании. И все же, позвольте мне произнести их здесь — здесь, среди тьмы и тишины — здесь, среди шепчущих деревьев, под вечным небом — здесь, перед Богом и звездами! Я рискую своим покоем, своим будущим, своим счастьем, всем, и говорю — я люблю вас!
Он снова сделал паузу. Он придвинулся ко мне ближе; его голос, который был мягким и низким, стал быстрым и страстным.
— Элис, я открылся вам — но это не все. Остается задать один вопрос — моя жизнь зависит от вашего ответа. Вы будете моей женой?.. Ни слова? Ни жеста? Ответьте же мне, дорогая, ответьте!
Я не могла говорить, но его рука обнимала меня, и его обжигающие поцелуи были на моих губах.
— Ответьте мне, ответьте мне!
Я высвободилась из его объятий, взяла его руку обеими своими, наклонилась и поцеловала ее.
Это был мой ответ.
Он был моим повелителем — моим королем! Моя любовь к нему была почти религией. Иногда я боялась, что все это сон, и содрогалась, боясь проснуться. Моя любовь превратилась в идолопоклонство. Он подарил мне свой портрет, и я молилась, держа его в руках. Я бы не променяла жизнь на рай. Я жила для него — только для него. Неужели я забыла своего Бога, так поклоняясь Его творению, и не была ли я наказана за это?
Вскоре всему городу стало известно, что фрейлейн Хоффман, которая пела в королевской капелле, помолвлена с молодым бароном Теодором фон Баххоффеном, конюшим его высочества великого герцога. Мадам Клосс была так горда и счастлива, как если бы она была моей матерью; ученики приносили мне цветы, подарки и посвящали мне стихи; учителя приносили мне свои официальные поздравления. Один только герр Штольберг молчал. Казалось, он ничего не видел и не слышал об этом событии. Когда однажды утром мадам Клосс, думая, что он, должно быть, все еще пребывает в неведении, сказала ему полушепотом о помолвке своей дорогой Элис, он сухо ответил, что ему уже известно об этом обстоятельстве, и отвернулся. Не стану отрицать, что чувствовала себя опечаленной и оскорбленной; но я была слишком счастлива, чтобы долго беспокоиться из-за этого или любого другого обстоятельства, не имеющего отношения к моей любви.
Время шло, наступила зима. Он должен был достичь совершеннолетия ранней весной, и наша свадьба была назначена на день его совершеннолетия.