Какое ужасное таинственное сочувствие было тем, что я тогда испытала, и что происходит со всеми нами в то или иное время в течение жизни?
Я встала, подошла к окну и отдернула занавеску. Милосердные Небеса! Побуждения моего сердца были верны — он стоял близко к решетке, и лунный свет падал на его лицо!
— Элис! — тихо сказал он. — Элис!
Я открыла окно и выглянула в холодную ночь.
— Я сказал, что буду здесь в Новый год, — сказал он, и его голос был взволнованным и прерывистым. — Через несколько минут наступит Новый год. Я преодолел много миль, чтобы увидеть вас. Я пришел попрощаться!
Я хотела что-то сказать, но слова замерли у меня на губах.
Я могла только молча сложить руки.
— Я получил известие о болезни моего брата, — продолжал он, — того брата на Мадейре, о котором я вам говорил. Я должен ехать к нему, но я напишу вам с первым же кораблем. Я почувствовал, что должен еще раз поговорить с вами перед отъездом. Я не мог уйти, не сказав, как я люблю вас! Слушайте! — сказал он, внезапно замолчав и подняв палец. — Они отсчитывают год!
Низкие торжественные звуки колоколов Святой Марфы со стоном доносились сквозь ночь.
— Год почти прошел, Элис! Скажите мне, пока он не закончился, что вы любите меня!
— Я действительно люблю вас.
Церковные часы начали бить.
— Я скоро снова буду дома, Элис. Обещайте мне, что вы станете моей невестой до того, как эти часы снова пробьют уходящий год!
— Я обещаю.
Часы все еще били.
Он ухватился за виноградную лозу обеими руками и взобрался к окну, у которого я стояла.
— Поцелуйте меня, Элис, поцелуйте меня в губы, прежде чем я уйду! Я должен быть в Лондоне до рассвета, карета ждет меня на дороге. Один поцелуй, жизнь моя! — один поцелуй на прощание!
Он застыл у окна, держась за решетку руками; я положила на них свои, потому что он не мог убрать их, чтобы сжать мои пальцы в своих; а затем, наклонившись, я поцеловала его в первый и единственный раз.
В это мгновение колокола зазвенели веселым перезвоном, словно хор смеющихся голосов — его руки скользнули под мои — он спрыгнул на заснеженную тропинку внизу и, громко крикнув мне: «С Новым годом, моя дорогая», быстро побежал по дороге и исчез.
Не знаю, как долго я стояла у открытого окна, прислушиваясь к звону колоколов; но когда я вернулась на свое место, огонь в камине погас, а свеча догорала в подсвечнике.
Мне почти нечего больше рассказать; и все же я чувствую, что мне хотелось бы писать дальше и дальше, чтобы не заканчивать рассказ тем горем, которое меня постигло. Но это должно быть рассказано, и нескольких слов будет достаточно.