К этому времени мы уже подошли к двери гостиницы, где должен был ночевать мой отец. Когда он уходил от меня, его последними словами были:
— Попробуй, Франц, попробуй.
С этого времени я стал частым гостем в доме бургомистра фон Гаэля. Это был большой старомодный особняк, построенный из красного кирпича и расположенный на знаменитой линии домов, известной как Бумпджес. Далее лежала широкая река, переполненная торговыми судами, на мачтах которых развевались флаги всех торговых наций мира. Высокие деревья с густой листвой росли вдоль набережных, и солнечный свет, пробиваясь сквозь их листву, освещал просторные гостиные дома Гертруды.
Здесь, ночь за ночью, когда дневные занятия заканчивались, я обычно сидел с ней у открытого окна, наблюдая за оживленной толпой внизу, рекой и восходящей луной, которая серебрила мачты и городские шпили. Здесь мы вместе читали страницы наших любимых поэтов и считали первые бледные звезды, которые трепетали, превращаясь в свет.
Это было счастливое время. Но затем наступило время еще более счастливое, когда однажды тихим вечером, — мы сидели одни, разговаривая шепотом и прислушиваясь к биению сердец друг друга, — я сказал Гертруде, что люблю ее; и она в ответ положила свою белокурую головку мне на плечо с милой уверенностью, как будто довольная, что так будет вечно. Как и предсказывал мой отец, бургомистр с готовностью одобрил нашу помолвку, оговорив лишь одно условие, а именно, что наш брак не должен состояться, пока мне не исполнится двадцать пять лет. Ждать придется долго; но к тому времени я, возможно, сделаю себе имя в своей профессии. Я намеревался вскоре отправить картину на ежегодную выставку — и кто мог сказать, чего я не сделаю за три года, чтобы доказать Гертруде, как сильно я ее любил!
Так продолжалась наша счастливая юность, и причудливый старый циферблат в тюльпановом саду мессера фон Гаэля показывал, как проходят наши золотые часы. Тем временем я усердно работал над своей картиной. Я трудился над ней всю зиму, а когда пришла весна, я отправил ее на выставку, не без беспокойства думая о ее возможном расположении на стенах галереи. На ней была изображена одна из улиц Роттердама. Там были высокие старые дома с фронтонами и резными дверными проемами, и красный закат, сверкающий на стеклах верхних окон; канал, протекающий по центру улицы; белый подъемный мост, под которым только что проплыла баржа; зеленые деревья в глубокой тени и шпиль церкви Святого Лаврентия, возвышающийся за ним на фоне ясного теплого неба. Когда она была закончена и я собирался ее отослать, даже Ханс ван Роос холодно ободряюще кивнул и сказал, что она заслуживает премии. В этом году он сам подготовил картину, более масштабную, чем обычно, на холсте. Как обычно, она была на библейскую тему, и изображала Обращение святого Павла. Его ученики горячо восхищались ею, я также был ею восхищен. Мы дружно объявили, что это его шедевр, и художник, очевидно, разделял наше мнение.