Только задавая вопросы, я могла продлить разговор с ним.
– Барбекю у Голдблатов. Фэй делает картофельный салат.
– Звучит замечательно. Здесь довольно тихо. Многие уехали из города, – посмотрев в окно, на пустые улицы, я испытала приступ одиночества. – Я думала, может, приехать домой на следующих выходных? – сказала я вдруг; мне хотелось так о многом с ним поговорить, но по телефону это было невозможно. – Это будет ничего?
– Ты еще спрашиваешь? – рассмеялся он. – Приезжай. Я достану билеты на игру «Индейцев».
– Как они играют в этом году?
– А, черт-те как, – и снова засмеялся. – Но сезон только начался, – блендер загудел громче. – Подожди секунду, Эли, хорошо? – он закрыл трубку, и я услышала приглушенные голоса. – Милая, я не буду тебя задерживать, чтобы у тебя не было неприятностей.
Я зажмурилась. Мне не хотелось, чтобы он вешал трубку.
– Пап?
– Да?
– Я скучаю по тебе.
– О, ну, мы тоже по тебе скучаем, милая.
Мы? Не было никакого мы. По Фэй я не скучала. Только по отцу.
Следующим утром я сделала себе чашку растворимого кофе и села читать газету, борясь с меланхолией. Я выпила вторую чашку кофе и двадцать минут глазела из окна на Вторую авеню, завидуя веселым компаниям прохожих, строивших планы на выходные. Чего я совсем не ожидала, так это звонка от Кристофера.
– О, хорошо, что ты на месте, – сказал он, когда я взяла трубку.
– На месте. А почему ты в городе? Я думала, вы с Дафной собирались в Монреаль на выходные.
– Эй, – сказал он, пропустив мой вопрос, – как насчет понаблюдать необычную публику сегодня?
Час спустя, с фотоаппаратом в руке, я встретила Кристофера у станции метро «Вашингтон-сквер», и мы вдвоем сели на следующий поезд до Кони-Айленда.
Кони-Айленд входил в число любимых мест мамы, и, пока мы шли по Серф-авеню, я заметила «Бильярдную Уипи» и «Закусочную Джимми», о которых она мне рассказывала. Куда бы я ни посмотрела, я видела ее. Представляла, как она катается на карусели, пролетая с горящими глазами мимо зевак. Видела, как плещутся по ветру ее длинные русые волосы, когда она поднимается высоко над парком на «Колесе обозрения», и воображала, как она с бесовским оскалом решает прыгнуть с парашютом и прокатиться на «Русских горках». Она рассказывала мне, что как только они с отцом влюбились друг в друга, то стали гулять за руку по Променаду под звездным небом. Я повсюду ощущала мамино присутствие, наводя ее фотоаппарат и снимая пляж, напоминавший лоскутное одеяло из развалившихся на полотенцах отдыхающих и серферов, бултыхавшихся в прибойных волнах.
– Я не говорил тебе, что это потрясающее место, чтобы наблюдать за людьми? – сказал Кристофер.