Мимо нас прошел мужчина в раздельном женском купальнике.
Мы сбросили туфли и направились к воде, шагая вдоль берега, и прохладный океан лизал нам ноги. То и дело мы останавливались и снимали что-то интересное: пару, ласкавшуюся под пляжным зонтиком, мальчика, хихикавшего, пока друзья зарывали его в песок.
– Я рад, что застал тебя дома, – сказал он, заслоняя глаза от солнца и всматриваясь в горизонт.
– Я тоже. Но я думала, вы с Дафной собирались уехать из города.
– Ну да, просто у Дафны съемка, – сказал он, не отводя взгляда от воды. – Она снимается в рекламе. В Лос-Анджелесе. Решила остаться там на выходные.
– Ух ты, здорово. Я не была в Лос-Анджелесе. Жаль, ты не смог полететь с ней.
– Да она бы все равно была постоянно занята работой, – он пожал плечами и неловко улыбнулся. – У нее там друзья. Сказала, что хочет побыть с ними.
Он повернулся ко мне, и я увидела что-то такое в его чертах, омытых солнцем, и колышимых ветром волосах, что навела на него объектив.
– Эй, – сказал он, – перестань.
– Поздно, уже сняла.
Я улыбнулась и перевела пленку.
Время шло к вечеру, и мы успели проголодаться. Купив хот-доги в летнем кафе, мы присели за столик в тени. Я посмотрела через дорогу, на Стиллвэлл-авеню и заметила «Кондитерскую Уильямса», вспомнив, как мама рассказывала о тамошних засахаренных яблоках. Она бы с большой радостью гуляла в такой день по Кони-Айленду и снимала все подряд.
– Что такое? – спросил он. – Ты вдруг так притихла.
– Извини, – я улыбнулась. – Просто задумалась о маме. Ей здесь нравилось.
– Тебе было тринадцать, когда она умерла, да?
Я кивнула.
– Это жестко, – сказал он и подтянул колени к груди, обхватив руками.
Я подумала, что ему было не легче, чем мне.
– Можно спросить кое-что?
– Конечно.
– Ты скучаешь по маме?
Не успел он ответить, как я попросила прощения. Мы с ним уже говорили о разном, в том числе о его непростых отношениях с отцом, и о моих – с Фэй, но никогда – о его матери.
– Прости. Не стоило мне спрашивать.
– Нет, все нормально, – он убрал челку с глаз. – Я был совсем маленьким, когда она ушла. Я вообще не знал ее. Все мои мысли о ней – это «что, если бы»? Ну, знаешь? Что если бы она не ушла? Наверно, вся моя жизнь была бы другой. Ты когда-нибудь думала о таком? Что если бы твоя мама была жива?
Я обхватила себя руками. Одна только мысль о том, чтобы она была жива. Это было больше, чем возможно выразить в словах. И он это понял. Он приобнял меня, и я положила голову ему на плечо. Мы долго так сидели, два ребенка, лишенные матерей, глядя на океан, в который опускалось солнце.