Потом мы смотрели салют над Кони-Айлендом, пока ребятишки носились по пляжу с бенгальскими огнями и все ахали и охали при виде красных, синих и зеленых вспышек в небе. От финального залпа захватило дух, и когда над нами распускались огненные цветы, я почувствовала на себе взгляд Кристофера. Наши взгляды встретились, и мы не отводили глаз дольше обычного. Я хотела что-то сказать, но что? Его глаза были такими темными, а взгляд настолько пристальным, что зрачки сливались с радужкой. Что-то пришло в движение. Я не могла понять, что это, не могла дать ему определение, но почувствовала – нечто столь же неуловимое, сколь и несомненное. И чем бы это ни было, оно осталось со мной надолго после того, как я нашла в себе силы отвести глаза.
Наступило утро вторника, и недолгое затишье в городе кончилось. Я, как и весь Манхеттен, вернулась к работе. Сразу позвонил Эрик, сказал, что хочет увидеться, и мне полегчало. Он был мне нужен, чтобы вернуться в реальность и перестать бегать мыслями к Кони-Айленду и тому моменту с Кристофером. Я слишком много думала о нем с тех пор, и это меня пугало. Мы были друзьями, и мне не хотелось испортить это. К тому же, он все еще встречался с Дафной, и эти мои чувства, насколько я понимала, были не взаимными.
Хелен ни словом не обмолвилась о выходных с сестрой и мамой. Только сказала, что, поскольку понедельник был праздником, доктор Герсон перенес их сеанс на вторник.
– Слава богу.
До выхода июльского номера оставалось три недели, и воздух в офисе звенел от напряжения. И хотя Хелен вовсю занималась августовским номером, почти все остальные находились в подвешенном состоянии, понимая, что их работа может пойти насмарку. Впрочем, все пытались сохранять невозмутимый вид в преддверии ежегодного Званого ужина Гильдии писателей, намечавшегося в конце недели. Хелен забронировала столик за несколько месяцев, а когда Бобби Эшли слегла в последний момент с отравлением, она предложила мне занять ее место.
Я была в восторге, но оказалась совершенно не готова. Я метнулась к столу Бриджет и терпеливо ждала, пока она закончит телефонный разговор с Биллом Гаем. Она жевала жвачку, и я почувствовала аромат в ее дыхании, когда она, повесив трубку, спросила меня, в чем дело.
– Помоги! Я иду сегодня на ужин Гильдии писателей.
– Серьезно? – в ее глазах зажегся огонек, и она подалась в мою сторону. – Ты такая везучая. Я всегда хотела попасть туда.
– Посмотри на меня, – сказала я, вытянув руки по швам; ужин проходил в отеле «Плаза», а на мне была зеленая хлопковая рубашка. – Я не могу пойти в таком.