Черкесы решались на похищение еще и потому, что этим освобождались, как увидим ниже, от издержек по свадьбе и от тягостных церемоний во время сватовства. Кроме того, похитить невесту считалось делом молодецким, которое заслуживает одобрения и подражания. Кто не разбойничал, тот не пользовался уважением у народа, молодежь преследовала его насмешками, а женщины презирали. Черкешенки любили славу и доблесть: молодость мужчины, его красота и богатство – эти качества ничего не значили в глазах девушки, если к ним не прилагались храбрость, красноречие и громкое имя. Девушка, не задумываясь, предпочитала седого удальца богатому и красивому юноше. Другое обстоятельство, которым руководствовалась девушка при выборе жениха, было равенство происхождения. Нигде так строго не следили за чистотой происхождения, как у черкесов. Они были чрезвычайно разборчивы в этом отношении и заходили так далеко в своих понятиях о чистоте происхождения, что княжеское звание сохранял только тот, кто родился от брака князя с княжной. Редкая девушка согласилась бы выйти, а еще реже родители соглашались выдать дочь за человека, не равного ей по древности рода. К исключению из правила могли подтолкнуть только слава жениха и его громкое имя. Привожу легенду, относящуюся к выбору жениха.
Давно то было, когда в горах среди непроходимых лесов жил кабардинский князь Джан-Клич-Улудай. Денег у него было что у солнца Ирана (персидского шаха?), рабов столько, сколько звезд на небе. Сам князь был богатырь, уносил с чужого двора быка на плечах, а идет по лесу – дубы перед ним как тростинки валятся. Один раз вражий аул дани не внес: рассердился князь, свалил гору и задавил непокорных. Казалось бы, чего недоставало князю, а он часто задумывался, хмурил брови, словно две громовые тучи.
Кручинится князь, что нет ему равного, что нет жениха для дочери-невесты, Шекюр-Ханум, такой красавицы, которая могла бы быть жемчужиной среди райских гурий.
Наконец Улудай собрал к себе своих узденей (дворян).
– Объявите, – сказал он им, – всему миру, от Дербента до Анапы, что лишь тот назовется моим зятем, кто совершит такое дело, какого в горах еще никто не совершал.
С тех пор удалые князья, видевшие Шекюр-Ханум, не ели, не пили и не спали, а только мечтали о том, как бы выказать такую храбрость, чтобы стать достойным красавицы, чтобы слава о подвиге, достигнув ее ушей, проникла в самое сердце.
Прошел месяц, прошел другой, на двор к Джан-Кличу прискакал витязь, весь закованный в броню. По обычаю, уздени князя встретили гостя, приняли лошадь, оружие и отвели его в кунахскую.