– Селям алейкюм (Благословение Господне над тобою)! – проговорил гость, наклонив голову и приложив руку к сердцу.
– Алейкюм селям (Да будет благословение и над тобой)! – отвечал гордый хозяин, не вставая с места.
– Я Джембулатов, – объявил приезжий.
– Добро пожаловать! Имя знакомое… слыхал об удальстве, садись.
– Всему миру известно, – начал опять гость, – какого жениха ты хочешь для дочери. Ты знал моего отца: от Дербента до Анапы не было человека храбрее, сильнее и выше его. Когда, бывало, поднимется во весь рост, луна задевает макушку его головы.
– Правда, – отвечал Джан-Клич, – велик был твой отец: сам его видел, и старики говорят, что горы ему по плечи, но, когда мой отец вставал во весь рост, твой проходил под его ногами…
– Пожалуй, – перебил его гость, – не будем считаться отцами, скажу я лучше о себе. Собрав пять тысяч панцирников, скакал я с ними до Дона, разграбил русские села и отогнал пять тысяч коней. Они там, в долине, возьми их в калым за дочь, я сделал то, чего никто еще не делал на свете – от Дербента до Анапы.
– Ты сделал славное дело, но Кунчук сделал больше тебя: со ста панцирниками он ворвался в Анапу, убил пашу, сжег город, освободил невесту и ускакал обратно. Будь моим гостем, но мужем моей дочери не будешь.
На следующий день является новый гость и претендент.
– Переплыл я Терек один, без товарищей, – начал пришедший, – ночью прокрался мимо караульных в станицу, переколол сонных двадцать человек, отрезал у каждого правую руку, поджег станицу, вышел, никем не замеченный в общей суматохе, а тебе принес двадцать рук – вот они, перечти!.. Я сделал то, чего никто не делал, – отдай мне дочь свою.
– Видел я пожар станицы, – отвечал Джан, – и слышал, что ты это сделал, но Хевсур Аната-Швилп сделал больше тебя. Из мести за смерть отца он днем пришел в кистинский аул, в дом старейшины, окруженного семейством, на вопрос: зачем явился? – Аната отвечал: за твоей головой в отмщение за смерть отца. Старейшина захохотал, но Аната одним взмахом кинжала снял с него голову, схватил ее, пробился к выходу из сакли, прошел весь аул сквозь толпу кистинов, поражая насмерть всех встречных, убил тридцать человек, скрылся в горы и, весь израненный, истек кровью на пороге родной сакли, принеся домой голову убийцы отца… Будь моим гостем, но мужем моей дочери не будешь…
Много являлось молодых князей рассказать о своих подвигах Джан-Кличу, но не было между ними ни одного, достойного руки прелестной Шекюр-Ханум.
Однажды Джан-Клич отпустил всех своих узденей и нукеров (служителей) на разбой за Терек и только сам остался в доме. Дверь в кунахской неожиданно скрипнула, Джан-Клич обернулся – перед ним стоял статный молодец.