– Брат мой увидел, – сказал он, посмотрев на лопатку и улыбаясь, – что с женой его сидит наедине мужчина, но не рассмотрел, что этот мужчина ее младший брат.
Спешно посланные в дом князя, возвратившись, подтвердили справедливость его слов.
Если, с одной стороны, подобные гадальщики возбуждали уважение к себе у суеверного народа, с другой стороны, черкесы жестоко преследовали колдунов и ведьм. Таких людей они называли удде, считали их злыми и истребляющими собственных детей. Удде может быть и мужчина, и женщина, последние бывают чаще. Они находятся в контакте с нечистым и могут наслать на человека любую невзгоду. Изнурительные детские болезни, зараза, падеж скота и прочие несчастья приписывались действию их дурного глаза. Поймать колдуна или колдунью на месте преступления не было возможности, потому что, по понятиям черкеса, они при помощи нечистого духа могут превращаться в собак, кошек, волков и даже делаться невидимками.
У черкесов, в особенности у шапсугов, существовало поверье, что раз в год, весной, в определенную ночь, удде собираются на вершине высокой горы Себеркуасха в верховьях речки Убин и приезжают туда верхом на разных животных, как домашних, так и диких. Шапсуги уверяли, что сбор ведьм и чертей на этой горе бывал каждую пятницу в двенадцать часов ночи. Отдав нечистому отчет в своих поступках, они проводили ночь в пиршествах, пении, пляске, а с рассветом, схватив мешки – в одних заключались все земные блага, а в других все вредное для человечества, – разлетались по домам. Таким образом, все болезни, которыми люди страдают весной, приписывались удде. Не будь на свете цысюе (знахарь), черкесы не знали бы, как отделаться от ведьм и колдунов. Цысюе имел способность узнавать чародеев.
Чтобы снять болезнь, посланную ведьмой, призывали знахаря, который объявлял, что может вылечить больного и снять с него наговор не прежде, чем отыщет саму ведьму и очищением снимет с нее способность быть ведьмой и вредить людям. Ему представляли тотчас же всех, кого подозревали в чародействе. После тщательного осмотра обвиняемых знахарь указывал на виновных и отпускал признанных невинными. Обвиняемых в чародействе, если они не признавались в грехе, подвергали пытке: зажигали на близком расстоянии друг от друга два, а иногда и три костра. Жертву раздевали донага, связывали и сажали между костров. Знахарь, а иногда вместо него и мулла, при стечении народа, выспрашивал у обвиняемого в чародействе имена сорока чертей, с которыми он должен был быть в сношении и союзе. Бедная жертва, терзаемая мучениями, сознавалась в преступлении, и тогда приступали к ее очищению. Убивали совершенно черную, без всяких пятен и отметок, собаку, вынимали печень и, надев зажаренный кусок на ветку терновника, совали его в рот мнимому чародею. Несмотря на крик жертвы и боль, причиняемую терновником, ее заставляли съесть это нелакомое блюдо и тем же терновником прочищали горло. Между тем жареная печенка вызывала тошноту и рвоту, а народ уверял, что чародей изрыгает из своих внутренностей все зло, которое там скрывалось. Уничтожив таким способом у виновного всякую способность к чарам и взяв с него клятву навсегда прекратить сношения с нечистым духом, его освобождали. Впрочем, чародейная сила могла опять проявиться у такого человека, если он в течение тридцати дней после очищения украдкой съедал куриное яйцо или куриное мясо, а потому народ строго следил за этим тридцатидневным карантином