Битва за Лукоморье. Книга 2 (Камша, Андрущенко) - страница 379

Она не жаловалась. Давно привыкшая к походной жизни, девушка упорно и молча шла вперед, глядя под ноги и время от времени позволяя себе осматриваться. Ей приходилось бывать в местах и пострашнее, чем обычное горное ущелье, каким бы величавым оно ни было. Да и на севере она не впервые.

Проводники к ней с расспросами не лезли, мол, чего это ты, девка, в диких краях забыла? Их дело – перевести чужака через горы, а в душу каждому не залезешь. Заплатили – и ладно. Вот все и молчали по большей части – даже на привалах. Лишь изредка обменивались тихими фразами, что-то коротко обсуждали и вновь надолго затихали. Зачем говорить, если с детства привык к горам и знаешь, как себя вести и что делать.

Шли след в след, не спешили, берегли силы. Последний привал был давно, ноги ныли, но, по словам проводников, до выхода из ущелья оставалось совсем немного, стоило потерпеть. В ущелье было удивительно тихо – или так казалось из-за низко надвинутого плотного капюшона с меховой опушкой. Но тишина изредка прерывалась то жутковатым раскатистым треском ледяных глыб, то глухим шумом падающих вниз снежных пластов. Вот и сейчас справа ухнула в сугроб очередная сорванная шапка заледеневшего снега. Со временем на подобное уже и не обращаешь внимания, к тому же местные говорили, что пласт, сорвавшуюся тебе прямо на голову смерть, ты все равно не услышишь, так что дергаться от резких звуков смысла нет. Чему быть, того не миновать.

Слева громоздились упавшие давным-давно валуны, украшенные толстыми и оплывшими белыми шапками, от чего каменные великаны напоминали грибы-головачи. У их подножия журчала речушка, еще не до конца стянутая льдом, хотя от берегов уже тянулись друг к другу полупрозрачные слоистые плитки, стремясь прикрыть темную воду надежным зимним панцирем. Над поворачивающей куда-то вправо тропой возвышалась похожая на голову лосихи скала. На ее вершине потрескивала светящаяся лазурным плита льда, нависшая чуть ли не над самой тропой. Сорвется такая на людей – места мокрого не оставит, но думать о подобном нельзя…

Нужно идти. Шаг за шагом, спокойно, не суетясь, опираясь на длинный деревянный посох с заостренной рогаткой на верхнем конце, которую велигорцы называли то «рогатиной», то «рогачом». Впрочем, тяжелое охотничье копье они называли так же – таковы уж причуды местных говоров.

Почти сразу после поворота впереди показался тупик – здесь на дно упали два огромных валуна, почти скалы, сошедшиеся вершинами. К счастью, меж ними имелась узкая щель – будто дверь приоткрытая, и в просвете блестит ослепляющий наст. Миновав проход, шедший впереди проводник вдруг остановился и что-то оживленно забормотал на своем языке, указывая на резво уходящую вверх тропу. И там стены ущелья расходилось в стороны, а меж ними синела бескрайняя небесная ширь.