Каждая роль требовала от актрисы не только профессионального, но и морального напряжения. Работа в эпизодах на таких картинах, как «Ошибка инженера Кочина» А. Мечерета, «Александр Пархоменко» Л. Лукова, «Три гвардейца» В. Брауна и Н. Садкович, «Небесный тихоход» С. Тимошенко, была результатом пристального наблюдения за прототипом, познания его, что и является, по мысли театрального педагога и режиссера Михаила Чехова, важнейшей составляющей творческого процесса.
В своей книге «О технике актера» он пишет: «Истинные творческие чувства не лежат на поверхности души. Вызванные из глубин подсознания, они поражают не только зрителя, но и самого актера… Мы, следуя за нашими образами, проникли в сферы, для нас новые, нам дотоле неизвестные. Творя, мы познавали!»
Вне всякого сомнения, являясь поклонницей «системы Станиславского», Раневская, скорее всего, интуитивно оперировала на съемочной площадке иными категориями, нежели «я в обстоятельствах героя», как того требовал Константин Сергеевич. «Я и есть герой» – вот принцип ее работы: это когда воображение рождает поток образов, состояний и ситуаций, из которых можно выбирать то, что применимо именно для данной конкретной роли – профессора медицины или спекулянтки, экономки или таперши, хозяйки меблированных комнат или жены инспектора, сельской попадьи или солидной бездетной дамы Лёли, госпожи Луазо или сотрудницы роддома.
Михаил Чехов предлагал актерам: «Представьте любой предмет, событие или человека. В течение некоторого времени представьте это перед своими глазами, вспомните все детали, характеризующие этот предмет, человека или событие. Уделите внимание всем «мелочам», которые только вспомните». То есть речь идет о необходимости вообразить себя другим и прожить это состояние в кадре (на сцене), о возможности имитации пластики, дикции, осанки того или иного персонажа, об умении выбрать из повседневного материала единственно точные детали и сцены, чтобы после команды «Мотор! Камера!» предстать в образе, например, мачехи из «Золушки» Н. Кошеверовой и М. Шапиро или директора цирка Ады Константиновны Бранд из картины Н. Кошеверовой и А. Дудко «Сегодня – новый аттракцион».
Играть обстоятельства или играть человека, оказавшегося в этих обстоятельствах?
Скорее всего, первое было невозможно в силу объективных причин, тех исторических условий, в которых снималось в тридцатых-сороковых годах годах советское кино. Большинство обстоятельств тогда были ведомы только политическому руководству страны, а та информация, которой обладал рядовой советский гражданин (он же актер или режиссер) едва ли могла дать повод для глубокого проникновение в психологию поступка героя.