Она берет листок бумаги и пишет: «Покажи мне синюю книжку с городом в облаках на обложке».
Сверху спархивает листок: «В библиотеке нет данных о такой книге».
Констанция смотрит на бесконечные ряды шкафов:
– А я думала, в тебе есть все.
Еще затемнение, еще отпечатанная на принтере первая еда, еще уроки с Сивиллой. Потом Констанция вновь залезает в Атлас, опускается средь выжженных холмов под Наннапом, идет по Беклайн-роуд к папиному дому. «Σχερία», – гласит написанная от руки табличка.
Констанция нагибается, изворачивается, подходит так близко к дому, как только можно, заглядывает в окно, которое превращается в дрожащие цветовые пятна. Книга на тумбочке синяя. Облачный город в середине обложки кажется выцветшим от солнца. Констанция встает на цыпочки, щурится. Под именем Диогена напечатаны три слова мелким шрифтом, которых она в первый раз не заметила.
В небо, из Атласа, обратно в атриум. Она берет с ближайшего стола листок бумаги. Пишет: «Кто такой Зено Нинис?»
Зено
Лондон! Май! Рекс! Живой! Сто раз Зено разглядывал писчую бумагу Рекса, вдыхал ее запах. Он знает эти буквы, приплюснутые сверху, будто кто-то прошел по строчкам. Сколько раз он видел этот почерк на инее и на земле в Корее?
Каким невероятным чудом было получить сразу три твоих письма!
Может быть, приедешь, если сможешь?
Каждые несколько минут на Зено вновь накатывает радость. Да, в письме упомянуто это имя, Хиллари, но что с того? Если Рекс нашел себе какую-то Хиллари, то и бог с ним. Он выбрался. Он жив. Он пригласил Зено на «скромное торжество».
Ему представляется, как Рекс в костюме садится среди тихого сада писать письмо. Голуби воркуют, за дубами в сыром небе высятся часовые башни. Элегантная степенная Хиллари выносит фарфоровый чайный сервиз.
Нет, без Хиллари было бы лучше.
Не могу выразить, как я рад, что ты выкарабкался.
Что-то вроде отпуска.
Зено ждет, когда миссис Бойдстен уйдет по магазинам, и звонит в Бойсе, в агентство путешествий, шепчет в телефон вопросы, будто замышляет преступление. Когда он говорит Аманде Кордди в департаменте дорожных работ, что в мае берет отпуск, у нее глаза увеличиваются вдвое.
– Ну, Зено Нинис, опупеть можно! Не знай я, что такого не может быть, решила бы, что ты влюбился.
С миссис Бойдстен все хитрее. Каждые несколько дней он подсыпает намек, словно ложечку сахара в кофе. Лондон, май, товарищ времен войны. И каждые несколько дней миссис Бойдстен находит способ уронить еду на пол, почувствовать головную боль, обнаружить новый тремор в левой ноге и оборвать разговор.