Констанция
Она стоит в библиотеке в полном одиночестве. Берет с ближайшего стола листок бумаги, пишет: «Заоблачный Кукушгород Антония Диогена» – и бросает в щель. Из множества отделов к ней слетаются документы и складываются в двенадцать стопок. Много научных статей на немецком, китайском, французском, японском. Похоже, что все они написаны во втором десятилетии двадцатого века. Констанция открывает ближайшую книгу на английском: «Избранные древнегреческие новеллы».
Найденный в 2019 году в Ватиканской библиотеке сильно поврежденный кодекс с повестью «Заоблачный Кукушгород», принадлежащей эллинистическому периоду, на короткое время всколыхнул мир исследователей античной литературы. Увы, ученым удалось спасти совсем немногое: двадцать четыре мятых листа, в той или иной степени поврежденные. Хронология вызывает вопросы, текст изобилует лакунами.
Из следующего тома проецируются две тридцатисантиметровые фигуры и встают за кафедры друг против друга. «Этот текст, – говорит первый, седобородый с галстуком-бабочкой, – предназначался для одного-единственного читателя, умирающей девочки, так что это повествование о страхе смерти…»
«Ничего подобного, – говорит другой, тоже седобородый и тоже с галстуком-бабочкой. – Диоген определенно играл с псевдодокументализмом, совмещая художественное и научное, утверждая, будто его история – подлинная запись, обнаруженная в гробнице, одновременно давая читателю понять, что она, разумеется, вымышленная».
Констанция захлопывает книгу, и оба говорящих исчезают. Во второй книге на трехстах страницах обсуждается происхождение и цвет чернил, которыми написан кодекс. Третья посвящена древесной смоле, обнаруженной на некоторых страницах. В четвертой невнятно излагаются попытки разложить спасенные листы в изначальном порядке.
Констанция подпирает руками лоб. Переводы, которые она сумела разыскать в стопках, только сбивают с толку: они либо занудные и пестрят сносками, либо такие обрывочные, что в них ничего не разберешь. В них угадываются общие очертания папиной истории – Аитон стоит на коленях перед дверью волшебницыной комнаты, Аитон превращается в осла, Аитона похищают разбойники, ограбившие гостиницу, – но где смешные волшебные слова, где звери, пьющие лунное молоко, где река кипящего вина на Солнце? Где звуки, которые папа издавал, когда Аитон принял чайку за богиню, где рык, которым он говорил за волшебника в чреве кита?
Надежда, которую она питала минуты назад, тает. Столько книг, столько учености, но что толку? Ничто из этого не поможет ей понять, почему отец бросил родной дом. Ничто не растолкует, за что ее обрекли этой участи.