— А ты как-то изменилась, — заметил Лева, оценивающе разглядывая меня в ванной.
Я задернула шторку, сделала напор в душе посильнее и притворилась, что не расслышала слов мужа. Но Лева не отставал:
— Ты немного округлилась, но тебе это чертовски идет!
Муж заметил лишние килограммы! Теперь это были именно лишние килограммы, которые я ощущала, наклоняясь, надевая обтягивающие вещи. Предательская складка на животе, его непривычная выпуклость, которую Лузгин называл сексуальной. Разве может быть сексуальным животик? Жировая складочка — результат неумеренности в еде, неправильного образа жизни и гиподинамии — ассоциировалась у него с волнующим таинством секса? Да он просто издевается надо мной! Может быть, сам не желая того, но он сыпал соль на рану. Мне стало жаль себя, но одновременно в душе закипела обида. Да, проводить день за днем словно в добровольном заточении, от скуки и паники объедаться сладостями — к чему это приведет? Да, я перестану смотреть на себя в зеркало, чтобы не огорчаться, подруги не станут лишний раз напоминать о том, что я изменилась. Они прочтут в моих глазах, что это опасно для жизни!
Я все еще закрывала глаза на явные неприятности. Это было в моем стиле. И раньше, в первом браке, когда я замечала, что происходит нечто неприятное, я сперва старательно делала вид, что все в порядке. Это доходило до абсурда. Варька ругала меня за бесхребетность. Но разве можно переделать себя? Я поняла, что если для тебя это невозможно, то у твоей второй половины, словно специально, — задача подмять тебя под себя, перекроить, переиначить. Чем дальше, тем больше я убеждалась в том, что Лева, расхваливая мою красоту и ум, постепенно лепит из меня женщину, с которой ему было бы спокойно, уютно. Доказательств тому было не так уж много, но выглядели они весьма внушительно. Взять хотя бы мои волосы. Из-за вдруг разбушевавшейся лузгинской ревности к прошлому мне пришлось расстаться со своей шикарной рыжей шевелюрой. Я вспоминала вытянувшиеся лица подруг, когда они впервые увидели меня с короткой стрижкой. Чего мне стоило напускать на себя совершенно безразличный вид, будто я вовсе не сожалею о годах, когда лелеяла, ухаживала, любовалась волнующей рыжей волной моих роскошных волос. Это была моя визитная карточка, мой козырь, мое взращенное самолюбование. Я рассталась со всем этим, стоило Леве устроить мне пару раз неприятную сцену, окрашенную ярко-багровыми красками ревности. Он, видите ли, все время вспоминает о том, что кто-то касался моих волос, что они щекотали мужскую грудь, вызывая желание!