Или вот еще случай. Водитель тяжелого грузовика, один такой белобрысый парнишка, абсолютно невзрачный на вид, рискнул въехать на территорию колонии, получив задание вывезти из промышленной зоны кое-какие залежавшиеся на складе изделии еще тех времен, когда эта зона функционировала. И, будем откровенны, превосходно функционировала. Люди работали, а не слонялись по лагерю без дела. Выполнялся план. У многих заключенных имелся личный счет, что позволяло им отовариваться в ларьке. Продукция колонии шла нарасхват. А теперь, в связи со всеми этими переменами, встрясками, реформами… Беда! Горе тем, кто… Так вот, грузовик осужденные захватили, а белобрысого выдворили из зоны; поджав зад бежал шофер, поначалу безрассудно храбрый. На грузовик можно взглянуть, он, обшитый уже толстыми листами металла, торчит посреди лагеря, напротив ворот, — настоящий броневик. Ярчайший образец мастерства и смекалки осужденных! Но мастерства, в данном случае, преступного, смекалки злокозненной. Они намерены подавить этим железным чудищем войска, когда те ринутся на штурм. Они твердят, что будут стоять до последнего и не капитулируют, даже если на них обрушится вся отечественная армия.
— Что же вы намерены предпринять? — спросил Филиппов.
— Многие из нас склоняются к мнению, что пора вводить войска, и это способно заинтриговать, являясь мнением выверенным, отменно продуманным, — ответил майор Сидоров.
Филиппов усмехнулся и понимающе кивнул. Иного ответа он и не ожидал. Лагерные чинуши, зажравшиеся приказные и заплечных дел мастера, оборотни в погонах, всегда готовые, только забрезжит опасность, спрятаться за спины солдат.
— И кого-то заинтриговало уже это мнение?
Майор Сидоров смотрел на директора серьезно, без улыбки, едва ли не высокомерно, и молчал, не торопился с ответом.
— Как же войска и зачем вводить, — поспешил вступить в роль простака Орест Митрофанович, — если там… баллоны и оружие, если атмосфера готовности стоять до конца…
— Грозные заявления слышу не впервой, — возразил майор угрюмо. — Они горазды грозиться. Пафоса много, и неискушенный человек действительно способен принять их выкрики и угрозы всерьез. Но по какому праву занимал бы я место начальника лагеря, если бы не видел и нутром не чуял всей фальши их заявлений. Они громко кричат, а когда за дело возьмемся мы, бросятся врассыпную, как мыши. Это я вам гарантирую.
Свои слова майор подкрепил холодной и чуточку презрительной усмешкой. Орест Митрофанович мог поклясться, что майрово презрение избрало мишенью именно его. С этим подлецом нужно держать ухо востро, подумал он.