Майор Сидоров скорбно рассказывал о творимых заключенными бесчинствах. Контроль над зоной практически утрачен. Разумеется, гнев осужденных, а если угодно, бунтовщиков, направлен прежде всего против старших по званию офицеров, но и многие прапорщики, эти простые и всего лишь делающие свою работу люди, смущены и уже не решаются входить на территорию колонии. Слишком уж вольготно чувствуют себя там осужденные, раздаются угрозы, в позах и телодвижениях угадывается некое свирепство, а кому хочется подставлять голову под кулаки или палки этих головорезов? Если бы хоть еще платили прилично… Но контролерам, всяким сверхсрочникам, простым прапорщикам да и всему офицерскому составу в целом платят гроши. Как жить? Многие едва сводят концы с концами. Иные подают рапорт об увольнении. Люди, порой и вполне достойные, уходят из армии и подаются в охранники при Бог весть как и откуда свалившихся на наши головы фирмах, в телохранители при неких жирующих господах, пополняют ряды безработных, бандитские структуры, ораву бездельников и пьяниц.
Теперь о внушающих по-человечески понятную тревогу личного характера, а также общественно значимые опасения за будущее пенитенциарной системы признаках бунта. Осужденные вооружаются. В их арсенале палки, ножи, металлические пруты, даже мечи, пусть самодельные, плохонькие, а все же отнюдь не безопасные; не исключено, что проникло контрабандой и огнестрельное оружие. Войдя в промышленную зону — она в нынешние времена запущенная у нас, полумертвая, трупообразная — осужденные изъяли там и, как явствует из донесений заслуживающих доверия очевидцев, унесли оттуда все баллоны с газом. Техническая сторона совершающегося почти что у нас на глазах процесса требует назвать эти баллоны газовыми и признать их опасно, катастрофически пригодными к взрыву огромной мощности, эхо которого в каком-то смысле, может быть, переносном, наверняка достигнет самой Москвы. Эксперты в результате всевозможных измерений и прикидок пришли к убедительному выводу о небезпочвенности утверждения новоявленных «защитников» колонии, что упомянутые баллоны после воспламенения превратятся в самые настоящие снаряды, траекторию полета которых не возьмется предсказать, пожалуй, и сам дьявол. Ни начальник лагеря, ни его верные помощники, ни вообще преданные своему делу люди, ни даже, скажем, майор Небывальщиков ничего не говорят о той ужасной опасности, какую представляют лично для них подобные снаряды. Все это мужественные парни, привычные к риску. Но вправе ли они скрывать тревогу за обитателей близлежащих домов? за родных и близких? за отцов города, гнездящихся всего в нескольких километрах отсюда?