— Херасе! — обалдел Рома. — Чё, даже тут такое бывает? Мне, типа, куратор сказал, тут никаких зараз нет!
— Сам ты зараза, — устало сказал я. — «Монада» — это элементарная неделимая частица человеческой души, типа, неразложимое ядро, господи…
— А-а-а, — протянул Рома, глядя, как Вивьен кивает.
— Слушай, Мёрдок, — сказал Иствуд, сделав глоток из ходящего по кругу кувшина. — Вопрос. Откуда ты столько всего знаешь? Ты с какого возраста не просыхал?
— С восемнадцати, — сказал я. — Ну, хотя… В восемнадцать я ещё просыхал периодически. С девятнадцати уже серьёзно работал над собой, да. А какая тут связь?
— Когда ты получал знания?!
Я фыркнул. Потом, не выдержав, заржал:
— Вот поэтому, ковбой, нас никто победить и не может! Вы, чурбаньё, нажравшись, спать валитесь, а русский — книгу берёт. Или с умным человеком беседует, да не о херне всякой, а о высоких материях. Я бухал с одним мужиком, так он время останавливать умел.
— Как? — хлопал глазами Иствуд.
— Запросто. Помню, что он взял доску, долго рассказывал, как они с дружбанами сплавлялись по реке, потом положил доску — и что ты думаешь?
— Что?
— Пока он рассказывал, время останавливалось. Мы потом проверили, у нас на мобилах время одинаковое, а в доме на стене часы на пять минут отстают.
Трепался я больше по привычке. А сам — думал. Загадки во тьме… Одушевлённая Вивьен. Колян с непонятным классом. А я брата на**й послал. Зря, наверное. Зашёл бы завтра, обложил матом, да узнал бы чего-нибудь. Но — хрен ему. Вот когда сам позовёт — тогда пожалуйста. Обложу, узнаю. А пока есть более насущные дела.
— Ладно, пацаны, отбой тревоги, — сказал я. — На сегодня с репетициями закончили. Завтра к часу — сюда.
Они так радовались, детишки мои… Я не смог им сказать, что завтрашняя репетиция будет полнейшим дном и безысходностью. Так всегда бывает. С третьего раза что-то начнёт получаться. Эх, ни разу мне не доводилось с таким слабым коллективом работать… Но тут сколько минусов — столько и плюсов. Воспитаю с нуля, так сказать, команду мечты.
— Кто знает, где в этом говнограде мебеля берутся? — спросил я, вставая.
Бумажки, в которые были завёрнуты бутерброды, исчезли. Кувшин тоже испарился. Занятно… Это что-то новенькое, или из недосмотренного старенького?
— Не в курсах, братан, — сказал Рома. — Но, типа, помогу искать. Слышь, Мёрдок, а, это…
— Да ночуй, конечно, какие вопросы, — пожал я плечами. — Мы ж рок-н-ролл делаем, братуха, чё ты.
Рома засиял так, будто внутри него кто-то включил лампочку. Я открыл дверь, чтобы выпустить народ и самому выйти и увидел идущего по дорожке Дона.