Я перестала дышать, когда поняла, что произошло. Еще пару секунд его теплые пухлые губы с шершавой поверхностью скользили по моим — обездвиженным, и лишенным крови. Откуда-то издалека мой слух уловил знакомый звон колокольчика, а это могло означать одно — в здание кто-то зашел, или напротив, вышел. И тот и другой расклад одинаково пробирали до неприятных мурашек.
Я ошарашенно попятилась назад и невольно поднесла тыльную сторону ладони к губам, едва отталкивая Питера от себя.
— Черт, прости… я подумал… — парень неловко почесал затылок, а брови его виновно сошлись на переносице.
— Чувак, ты серьезно? — раздался насмехающийся голос Сэма откуда-то с улицы.
Я мгновенно выбежала из автобуса и тут же натолкнулась на недоуменные лица Аарона и Сэма, которые наблюдали за всем процессом через лобовое стекло рутмастера. Я жадно хватала ртом воздух, мои щеки горели от стыда, а мысли напрочь путались в сознании, как только я увидела непроницаемое выражение лица Аарона.
Судя по одинаковому обмундированию парней, они собирались на очередную вылазку, о которой я благополучно забыла.
Аарон неподвижно стоял напротив меня в привычном черном бронежилете, с небольшим походным рюкзаком и винтовкой, свисающей с плеча. Спущенные черные подтяжки от брюк свободно свисали в воздухе, гонимые легким ветром, а правая рука напряженно сжимала кожаную кобуру с заряженным пистолетом. Его лицо не отображало абсолютно никаких эмоций, лишь желваки напряженно гуляли из стороны в сторону, выдавая его чувства.
Я хотела кричать от обиды. Я хотела топать ногами от недоразумения. Я хотела броситься к нему и напрочь стереть из памяти последние минуты жизни. Но мой рот был заткнут невидимым кляпом, а ноги закованы в железные кандалы, мешающие сделать очередной шаг навстречу.
Аарон прижал кулак к губам и слегка прочистил горло, силясь остановить напряженный поток слов, вертящихся на кончике языка. Я нервно сглотнула и сжала ладони с такой силой, что отросшие ногти тут же болезненно вонзились в кожу.
В груди зарождался неприятный осадок. От него почернели легкие и дыхание стало прерывистым, практически незаметным. Мышцы во всем теле напоминали тугой ком, который с каждой секундой нахождения здесь запутывался все сильнее.
Я смотрела на его отстраненное выражение лица. Оно пугало, оно заставляло сжаться до размеров атома, оно являлось истинным отображением предательства. Оно оповещало о том, что с каждой следующей секундой его разочарование во мне росло. Но я не виновата, ведь так? Я не виновата в том, что Питер что-то придумал. Он всего лишь спутал мою повседневную заботу о каждом члене группы с проявлением влюбленности…