— Жаль.
— Вам жаль, господин барон? — не понял Рикслер.
— Да, — ответил Рунсдорф.
— Но почему? Вы сами искали умного помощника!
— И я думаю, что он умен! И в этом его беда, Ганс. После того как мы сделаем дело его придется устранить.
— Зачем? Он помогает добровольно.
— Но он узнал слишком много о нашей работе.
— Но его можно предупредить, чтобы держал язык за зубами.
— Ганс! Я должен докладывать рейхсфюреру обо всех подробностях дела. И в отчете я упомяну Лимоненко. После этого поступит приказ его ликвидировать. И приказ этот поступит не мне. А местному начальнику гестапо.
— А если не сообщать рейхсфюреру? — робко спросил Рикслер.
— Ты в своем уме, Ганс?
— Но я не понимаю, зачем устранять такого специалиста. Разве нет иного выбора?
— Только взять его в мой штат в Аненербе. Но он русский, Ганс.
— Однако можно доказать его эффективность, господин барон. А Лимоненко очень эффективен. Смею вас уверить.
— Хорошо. Я стану думать, как помочь ему и его семье. Но я протяну ему руку только в одном случае, Ганс. Если он поможет мне найти архив Пильчикова!
— А что он сказал вам сегодня, господин барон? Что за бумагу он нашел?
— Записка инженера Бекаури. Зарегистрирована в 1920 году в хозяйственном отделе местной управы. Я так и не запомнил названия этого варварского учреждения советов. Но дело не в названии. Бекаури — ученик Пильчикова. И искал он здесь его документы. Иными словами архив своего учителя. И, судя по тем же хозяйственным документам, он архива не обнаружил.
— Так это отличная новость, герр барон.
— Возможно, но дело еще не сделано!
— А что по поводу девушки, господин барон? — вдруг спросил Рикслер.
— Какой девушки? — не понял фон Рунсдорф.
— Стенографистки, которая приходила к нам.
— Я тебя не понимаю, Ганс. К нам приходила девушка? Стенографистка?
— Да. Её имя Эльза, но фамилию я не запомнил. Он из команды женщин, что прибыли в Харьков их фатерланда.
— Я слышал о команде женщин, но какое это отношение имеет к нам?
— Но вы говорили про стенографистку, господин барон. И полковник Лайденбах прислал вам Эльзу.
— Странно! Меня Лайденбах не предупредил. Когда это было, Ганс?
— 30 мая, господин барон.
— Прошло уже две недели. Почему же вы не сказали мне раньше, лейтенант?
— Но я думал, вы знаете, господин барон. Потому и решился спросить.
— Я ничего не слышал про это, Ганс. Она заходила в квартиру?
— Да, господин барон.
— Ты впустил её? Зачем?
— Но она пришла к вам, и я посчитал невежливым не угостить её кофе. Я проводил её на кухню и просто угостил кофе. Вот и все.
— Если так, то это не страшно. Но тебе следует посетить местный бордель для офицеров, Ганс.