— Вот стоит гражданин. Проводи его до самого кабинета старшего майора Нольман в 4-ом управлении. Понял?
— Так точно! Идем дедуля.
Ефрейтор проводил Губарева до самых дверей кабинета, и там его уже ждал Иван Артурович Нольман.
— Николай Петрович? — Нольмана удивил этот визит.
— Я самый. Иван Артурович.
— А я гадаю, не послышалось ли? Никак не ждал вас у себя. Прошу вас.
Губарев вошел.
Нольман гадал, зачем это старик явился к нему в самое управление. Ведь Губарев был старым знакомым комиссара Максимова.
— Вы пришли в управление НКГБ, Николай Петрович?
— Никогда бы не пришел, но обстоятельства заставили.
— И вы пришли ко мне?
— К вам, товарищ Нольман. Я же у вас в кабинете.
— Это понятно, но что привело вас, Николай Петрович?
— Вы кажетесь мне человеком умным. А к моему молодому приятелю Максимову обратиться не могу.
— Он не кажется вам умным? — не удержался от шутки Нольман.
— Нет, — спокойно ответил старик. — Он слишком высокую должность занимает в вашем управлении. Может побояться услышать то, что я имею сказать.
— Прошу вас садиться, Николай Петрович.
— Благодарю.
— Я готов вас выслушать. Может, желаете чаю?
— Нет. Ничего не нужно. У меня важное дело касаемое вашего харьковского профессора.
— Пильчикова?
— Его самого, — ответил Губарев. — Я потом много думал, после нашего с вами разговора на квартире Максимова. Помните тот наш разговор?
— Как не помнить, Николай Петрович. Задали вы нам задачку тогда.
— Так я ныне вам ответ на неё и принес.
— Ответ? Это сильно сказано, Николай Петрович. Вы ничего не перепутали?
— Я еще в своем уме, молодой человек. Хоть и стар. Вам не нужно напоминать, кем я был при царе?
— Нет, Николай Петрович. У меня хорошая память. Вы вели дело о смерти Профессора Пильчикова.
— Не совсем дело о смерти. Но дело касаемое архива профессора Пильчикова. Сам-то профессор отдал богу душу в 1908 году. А я занимался делом по долгу службы в 1911 году.
— Но вы тогда сказали, Николай Петрович, что больше ничего не знаете по делу Пильчикова.
— И я сказал вам правду, Иван Артурович. Но неделю назад я, свершено случайно встретил на улицах Москвы старого знакомого.
— Вот как?
— Такого же старика как и я, товарищ Нольман. Я его едва узнал.
— Давно не виделись?
— Не то слово, Иван Артурович. Это такое «давно» что для вас целая вечность! Ныне это глубокий старик, вроде меня самого. Я видал его в последний раз в Петербурге году этак в 1916-ом или 1917-ом. И вот он в Москве.
— И что?
— А то, что он также служил в контрразведке русской армии, как и я. Был тогда в чине капитана. Я не стану называть вам его фамилии. Не хочу подставлять старика.