— Пьяная, что ли? — послышалось откуда-то рядом, а потом кто-то легко пнул меня ногой под бок. — Молодая совсем, а уже нажралась. Эй, вставай, замерзнешь.
Меня подняли на ноги и только тогда я узнала того мужчину, с которым разговаривала, когда приходила в прошлый раз.
— Так и думал, что ты наркоманка. Пошла отсюда, пока ментов не вызвал! — прикрикнул он подталкивая меня к дороге.
Мне не было обидно. Я вообще ничего не чувствовала, словно во мне не осталось ни грамма жизни, только пустая оболочка. Ноги сами понесли в сторону метро.
* * *
Родители задерживались. Я успела вернуться до их прихода, хотя теперь мне было все равно. Хотят наказывать — пожалуйста. Телефон протяжно вибрировал, высвечивая на экране Катюшину фотографию, но и с ней говорить не хотелось. Я зашла в ванную, посмотрела на свое отражение и в этот момент осознала, как сильно ненавижу себя. Сама во всем виновата. Дура.
Со скрипом повернулся вентиль, и из крана полилась чуть теплая вода. Ванна постепенно наполнялась, а я, сидя на краешке, наблюдала, как качается упавшая в нее крышечка шампуня. Когда вода дошла почти до краев, я не спеша в нее погрузилась. Если бы можно было утонуть… Вот так нырнуть и остаться под водой, пока кислород не кончится. Но как только легкие начинали гореть, я всплывала, жадно хватая ртом воздух. Слабачка, даже этого не могу. Я выбралась наружу и, замотавшись в полотенце, снова посмотрела в зеркало. Длинные мокрые рыжие волосы сейчас казались цвета красного дерева и доставали мне до середины ягодиц. Высохнут, и опять станут лисьего цвета… Рука сама потянулась за папиной бритвой. Он всегда пользовался опасной. Острая.
Капля крови упала на белый кафельный пол, и я поморщилась от боли. Сполоснув лезвие под проточной водой, я еще раз провела бритвой по голове. Получилось неровно и не гладко, зато непривычно легко, словно я освободилась не просто от тяжести волос, но и от груза ошибки. Хотя это лишь временно.
— Алиса! Алиса, немедленно сюда! — послышался из коридора раздраженный мамин голос. — Я была у Людмилы Николаевны. Что за допрос ты ей устроила утром?
Я накинула халат, переступила босыми ногами через сбритые волосы, кучкой лежащие на полу, и вышла к маме. Стоило ей меня увидеть, как недовольство на ее лице сменилось непонятной гримасой ужаса и отвращения.
— Алиса, что ты наделала? Твои волосы? Боже! Дочь?! — она замерла на пороге, не решаясь подойти, словно я прокаженная.
— Прости. Я больше не могла, — виновато сказала я, почувствовав наконец что-то кроме боли — вину перед матерью.