— Никогда не видел такого почерка, — подойдя ко мне сзади и склонившись над моей тетрадкой, сказал Денис.
— Мне с раннего детства ставили руку, — не отрываясь от сочинения, ответила я.
— Красиво. Если бы не видел своими глазами, не подумал бы, что можно писать так быстро и в то же время красиво.
Я подошла к окну, распахнула его настежь и вдохнула полной грудью. В кухне катастрофически не хватало воздуха. Я задыхалась, но в то же время словно уже была мертва. Вот так в одночасье мой мир рухнул. Все эти годы были одним сплошным обманом. Тот, кого считала предателем, оказался жертвой, а самые близкие люди всадили нож в спину.
— Ладно, дочь. Что сделано — то сделано. Теперь у тебя достойная жизнь: образование, престижная работа, хороший жених. Как видишь, мы с папой все же знали, как лучше для тебя…
— Знали, как лучше для меня?! — срываясь на крик, я повернулась, чтобы взглянуть в глаза женщине, которую двадцать четыре года звала матерью.
— Алиса, ты думаешь, мне было легко? У меня сердце кровью обливалось, когда тебя видела: маленькая, несчастная, а когда ты побрилась наголо… — голос мамы все-таки дрогнул, и на ее лице появились эмоции.
— Из-за тебя, — отчеканила я, не тронутая первыми мамиными слезами.
— Но в результате! В результате-то все наладилось. И у тебя, и даже у этого парня.
— Теперь я понимаю, почему он устроил весь этот спектакль в ресторане, — усмехнулась я и опустилась на стул, чувствуя, как подкашиваются ноги. — Он хотел утереть нос тем, кто отобрал у него жизнь. Хотел показать, что его не сломили…
— Это было отвратительно, дочь. А Костя должен был тебя защитить, а не смотреть, как этот мерзавец тебя оскорбляет.
— Костя все сделал правильно, он знал, что ответить должна я. В отличие от тебя и отца, он понимает мои чувства.
— Дочка, не будь жестокой…
— Нет, Элеонора Викторовна, с этого дня я вам не дочь!
Мне было противно видеть мать. Эта женщина не вызывала больше ничего, кроме омерзения. Своим поступком она дважды убила родную дочь, в первый раз — отобрав любимого, заставив почувствовать себя ненужной вещью, которой попользовались и выбросили за ненадобностью, а второй раз — сейчас, дав понять, как сильно я ошибалась все эти годы.
— Ты отказываешься от родной матери? — ошарашено переспросила она.
— Я тебя ненавижу. Ненавижу всем сердцем, — не отводя взгляда, проговорила я и пошла прочь с кухни.
А я бы, Лисенок, за тебя порвал любого!
Денис… Я должна с ним поговорить, объясниться, попросить прощения за мать, хотя она не заслуживает прощения. Я должна. Сегодня же.