— С Катюшей Ивановой, — пролепетала в ответ.
— Значит, с Катюшей Ивановой… Подойди-ка сюда, — мама поманила пальцем, и я послушно подошла к ней. — Паш, и ты подойди.
Отец не хотя поднялся с кресла и, переваливаясь на отсидевших ногах, приблизился к нам. Папино лицо вмиг переменилось, они с матерью переглянулись, после чего он со всей силы схватил меня за ухо и потянул вверх. От неожиданности и боли я закричала, но отец только сильнее рассвирепел и, как мальчишку-сорванца, стал драть за ухо.
— За что? Папа! Мне больно! — слезы крупными бусинами катились по щекам, а в горле застрял ком обиды.
— Обманывать нас удумала?! — прошипел он и отпустил мое покрасневшее ухо. — Говори, где и с кем шлялась!
— Я… я же сказала…
— Если гуляла с подругой, то почему от тебя разит мазутом и сигаретами?
И только тут я поняла, что за то время, что провела в гараже, насквозь пропахла теми запахами. Да еще и ребята курили рядом. Я уже принюхалась и не замечала вони, а вот родители сразу почувствовали неприятное амбре.
— Алиса, мы с отцом задали тебе вопрос, где и с кем ты была? И не смей врать!
Глава 9. Преступление и наказание
Я практически не чувствовала своих плеч, спина пронзительно ныла, а шея затекла настолько, что невозможно было сглотнуть. Пальцы невыносимо болели, словно с них содрали кожу. Мне казалось, что еще чуть-чуть, и я упаду в обморок. Но, может быть, это станет моим спасением? Последние движения смычком, и гостиная погрузилась в тишину.
— Алиса, продолжай! — сухо сказала мать, внимательно наблюдая за моей пыткой.
— Я больше не могу, мам…
— Продолжай!
После того, как я отказалась сознаваться родителям, где и с кем была, они решили выудить правду другим способом. Заставили играть на скрипке до тех пор, пока нерадивая дочь не сообщит в подробностях, почему надолго пропала, а главное, с кем провела время. Ни мать, ни отец не подумали на Дениса. В отличие от меня, они совершенно забыли про нового соседа, которого с того самого жуткого скандала больше не встречали. У папы даже появилась догадка, что Денис намеренно избегает с нами встреч, боясь, что мама вышвырнет его из дома. Я не разуверяла родителей.
Не знаю, сколько прошло времени, но я, стоя посреди гостиной (сесть мама не позволяла) играла Моцарта, Верди, Брамса… Мне не разрешалось даже размять затекшую шею в перерывах между композициями, и, когда я опускала скрипку, слышала строгое «продолжай». Сил уже не осталось. Звук скрипки был противен до скрежета зубов. Даже любимые композиции вызывали отвращение.
— Алиса, или ты говоришь правду, или играешь «Осень» Вивальди, — поставила условие мать, не сводя с меня глаз, встала с кресла и стала демонстративно опускать голову, разминая шею, демонстрируя, что я смогу сделать, если сдамся.