Я рассказала обо всем Катюше, попросила ее совета, но она только развела руками. Мы обе понимали, что у меня не было выхода. Единственное, что мне оставалось — поговорить с мамой начистоту.
— А твой Денис — самый настоящий козел! Повел себя так, будто его это не касается, — заключила Катюша.
— Может быть, у него что-то случилось на работе? — это была слабая попытка оправдания, в которую сама верила с трудом. Денис меня обидел, и на этот раз я была близка к тому, чтобы согласиться с подругой.
— На работе случилось, поэтому на свою девушку наплевать? Прости, Елисеева, но ты будешь полной дурой, если снова промолчишь после такого. Если сама себя не уважаешь, то и он уважать не станет.
Шмыгнув носом, я отвернулась, и в этот момент мой телефон провибрировал, оповещая о сообщении. Денис. Он извинялся за грубость, сетуя на проблемы на работе, и просил ничего не говорить пока маме.
— Видишь, я была права, у него что-то случилось. Он просит прощения, — я гордо продемонстрировала Кате сообщение любимого.
— Не знаю, Алис. Не хочу с тобой ссориться, но думаю, неправильно сразу его прощать. Хотя бы напиши, что тебя обижает, когда он себя так ведет.
— Не буду. У него проблемы, а я стану нравоучения писать? — возразила я, быстро набирая ему ответ, что сделаю все так, как он скажет.
— Ай, Елисеева, поступай, как знаешь, но потом не жалуйся! — разозлилась Катюша и, схватив сумку, пошла к лестнице. — И на физике я сяду с Марковым.
Она обиделась, но я не собиралась извиняться. В конце концов, в чем была моя вина? Что я верю человеку, которого люблю? Что не ищу с ним ссор, а стараюсь понять? На физике и остальных уроках Катя со мной не садилась, а я старалась не смотреть в ее сторону.
Среда наступила слишком быстро, и вот я уже сидела под кабинетом Анастасии Сергеевны, ожидая, когда меня вызовут на прием. Как и хотел Денис, я не призналась маме, что уже не девочка. Возлюбленный предложил мне договориться с врачом, чтобы сохранить в тайне мой маленький секрет. Если это не удастся, он был готов прийти к моим родителям и официально сознаться, что забрал честь их дочери. Но несмотря на такой решительный поступок, Денис сильно изменился. Я чувствовала это, хотя он все отрицал. Его сообщения стали сухими, когда я звонила днем, бросал трубку, говоря, что занят на работе, а вечером не хотел общаться, потому что устал. Даже сейчас, когда я написала ему, как мне страшно, он ограничился коротким «не боись, прорвемся».
— Алиса Елисеева, входи, — из кабинета выглянула приятная женщина лет сорока и расплылась в улыбке, когда я стала подниматься со стула. — Как ты похожа на маму! Идем.