Медовуха древняя и современная
Медовые напитки на Руси существуют более тысячи лет. Первоначально делали мед ставленый, который с добавлением ягодного сока мог бродить и настаиваться в бочках несколько лет. Позже, в XVI–XVII веках, технологию упростили и стали добавлять закваску (а потом и дрожжи), за счет чего напиток был готов уже через месяц-другой. А с появлением в конце XIX — начале XX века дешевого сахара его стали щедро сыпать в медовое сусло. Именно тогда и возник термин «медовуха» (cм. ил. 25 цветной вкладки).
Собственно, и гораздо раньше медовые напитки на Руси назывались не только словом «меды». Медовуха у русских существовала всегда — в буквальном смысле как хмельной напиток с медом или из меда. К примеру, начиная с XI века он назывался «медовина»[488]. Источник XIII века недвусмысленно говорит об этом: «вина вместо оловину [пива] или медовину»[489].
Так что к старинным медам нужно добавить не менее старую медовуху-медовину. По сути, это были медовые напитки быстрого приготовления на закваске. Их не нужно было выдерживать ни несколько лет, ни даже месяцы, как ставленые меды. Достаточно было добавить совсем небольшое количество хмеля или хмельного отвара в смесь меда с водой, чтоб уже через несколько часов получить в напитке бурное дрожжевое брожение. С добавлением закваски мед начинает бродить уже через несколько часов и за сутки становится таким же крепким, как современная брага или медовуха на чистых заводских прессованных дрожжах. И эта технология существовала как минимум в XVI веке.
Поэтому единственный предмет спора о древности этого напитка — это лишь диспут о самом слове «медовуха». Оно действительно не встречается в источниках до XX века, но при этом явно имеет досоветское происхождение.
Итак, смотрим, как использовалось слова «медовуха» в литературе. Оно встречается, к примеру, в романе Максима Горького «Жизнь Клима Самгина», охватывающего события с 1880‐х годов до 1918 года. «Как же я встану и пойду? — спрашивает герой. — Это — медовуха действует»[490].
Александр Фадеев, описывая патриархальный дальневосточный быт в романе «Последний из удэге», тоже не обходит стороной этот напиток: «На столе стояли четверть самогона, жбан с медовухой, чашки, тарелки с кислыми помидорами, валялись ломти нарезанного хлеба»[491].
В архивах Владимиро-Суздальского музея-заповедника хранится подлинный документ, который был выдан суздальскому купцу Жинкину (владельцу медоваренного завода) в 1870‐х годах от акцизного чиновника. Он касался замера емкостей для производства медовухи. До этого медовуха производилась и в монастырях.